Выживая — выживай!

— Мароция, прошу вас подойдите ко мне с вашим дитя, — осмелился прошептать Сергий и умоляюще протянул к ней руку.

Она подошла снова. Папская свита все более недоуменно переглядывалась между собой.

— Пусть сын ваш, благородная герцогиня Мароция, послужит интересам Святой Церкви. Быть может,….. быть может, ему удастся замолить грехи отца и принести Церкви большую славу, чем ….чем….. Чем нам, — сказал, собрав все свои исчезающие силы, папа. Его истомленный мозг потребовал немедленного отдыха, и папа вновь погрузился в свои кошмары.

Очнувшись через полчаса, папа первым делом начал жадно искать в толпе герцогиню Сполето. Хвала Господу, она не покинула его, и папа не отводил от нее теперь своих глаз, кто бы к нему не подходил и чего бы от него не просил или не требовал. Мароция, смущенная этим и опасавшаяся лишних кривотолков, нашла повод заняться маленьким Иоанном, который находился в соседней комнате на попечении Ксении и, проснувшись, время от времени требовал внимания. Сергий слышал его голосок, и он звучал в его ушах симфонией рая, куда он ныне даже и не рассчитывал попасть. Он, собрав остатки энергии, начал в последние часы свои лихорадочно рассуждать о том, какой бы подарок сделать своему сыну на память о себе. Задача была трудной — ни деньги, ни земли ни в коей мере этому не подходили, папа уже склонялся к мысли о том, чтобы одарить Иоанна какой-нибудь священной реликвией из запасников своего дворца, как вдруг его разум осветился блестящей идеей.

Сергий потребовал, чтобы все присутствующие приблизились к нему, и срочно вызвал к себе нотариев и мистиков31 своей канцелярии. Долго ждать не пришлось, все поняли, что понтифик собрался с силами озвучить сейчас нечто важное, и сгрудились возле его ложа, а тем, кому не посчастливилось оказаться в первых рядах, по-птичьи вытягивали шею и приставляли ладонь к уху, надеясь запечатлеть в памяти его последние слова. Папа говорил медленно, но понятно и твердо:

— Волею Господа нашего я, его покорный раб, епископ Рима Сергий, викарий Христа и глава вселенской Церкви, повелеваю Матери церквей христианских, базилике Христа Спасителя, Господа нашего, в честь нового обустройства и очищении святых стен ее от прискорбных событий, произошедших в недавние годы, впредь именоваться Базиликой Святого Иоанна Крестителя, что на Латеранском холме! Приказываю волю мою изложить на пергаментах и кодексе, скрепить буллой Апостола и представить мне на подписание!

Сергий замолчал и толпа, подождав немного, с разочарованием поняла, что более ничего ждать не приходится. Практически все отходили от папского ложа, удивленно пожимая плечами и дивясь последнему капризу умирающего, которому, кстати, никто и не подумал возражать. Все ждали от него каких-либо назначений или, напротив, опал, многие надеялись, в том числе, все-таки услышать его предпочтения в плане выборов нового папы, но Сергий в последние свои часы решил заняться делами, по их мнению, прямо скажем не слишком первостепенными. Среди всех только Мароция Теофилакт, герцогиня Сполето, догадывалась, кому именно умирающий грешный папа сделал свой последний в жизни подарок.

Сергий Третий скончался 14 апреля 911 года и был похоронен в усыпальнице епископов в базилике Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме32.

Эпизод 11. 1665-й год с даты основания Рима, 25-й год правления базилевса Льва Мудрого (21 апреля 911 года от Рождества Христова)

Смерть папы Сергия подвела черту под пятнадцатилетним противостоянием священников высшего клира, порожденным неоднозначным понтификатом Формоза. Формально, с воцарением Сергия, победу одержала партия противников папы-девственника. Символом их победы стала памятная доска, посвященная памяти Стефана Шестого, которая была установлена Сергием на стене Латеранского дворца. Однако, по сути, скорее можно было утверждать, что грешный папа Сергий своим покаянием перед Римом за участие в Трупном синоде, да и вообще своим правлением, привел к полному исчерпанию многолетнего конфликта и, как следствие, исчезновению обоих противоборствующих лагерей. В некоторой степени об этом можно было даже пожалеть, ведь этот конфликт приводил за это время к понтификату немало своеобразных и выдающихся личностей, как из формозианской партии, так и из числа их яростных противников. И вот теперь, когда каменная плита надгробья навсегда закрыла от мира прах Сергия и настала пора выбирать нового преемника Святого Петра, вдруг оказалось, что Церковь не может предложить достойного кандидата, способного в правлении своем принести Церкви такой же уровень благосостояния и могущества, на который ее вознес Сергий. Существенная оговорка — ни в коей степени речь не идет здесь об авторитете Церкви и укреплении устоев Веры, ибо последние полгода жизни папы перечеркнули все достойное, сделанное им в данной сфере, и на его фоне практически любой из кардиналов и священников представлялся чрезвычайно смиренным и благодетельным христианином, в сравнении с усопшим.

Среди всей серой массы, образовавшейся в верхнем эшелоне католической церкви, примечательно и ярко смотрелся, конечно же, лишь Джованни да Тоссиньяно, архиепископ Равеннской Церкви. Глупо и преступно было бы не воспользоваться таким моментом, и Иоанн, в союзе со своим братом Петром и Теодорой Теофилакт, ринулись в отчаянную атаку. Не щадя сил и средств они в эти дни перемещались от одного римского двора к другому, от одной римской базилики к другой, прося, уговаривая, наконец требуя и угрожая отдать свой голос в пользу Джованни да Тоссиньяно. Они понимали, что работа предстоит серьезная, папа Сергий сделал все от него зависящее, чтобы к исходу своего понтификата высший клир в подавляющем своем большинстве составляли его сторонники, которые сейчас крайне неохотно поддавались на увещевания и посулы Иоанна и Теодоры. Аналогичным образом обстояли дела и с римской знатью, в среде которых лишних людей уже давно усилиями Теофилакта не появлялось. Однако сам консул по понятным причинам глухо противился напору своей деятельной супруги, испытывая крайне мало желания содействовать успеху ее любовника. Столкнувшись с определенным сопротивлением, Теодора и Иоанн, после долгого совещания, решили устроить совместный сбор клира и знати Рима.

— Какой смысл поодиночке выбивать согласие у каждого пресвитера или у каждого мало-мальски авторитетного квирита Рима, тратя на них столько сил и денег и получая в ответ лишь устное согласие, о котором они тут же забывают, когда захлопывают за нами дверь? — таков был основной мотив, озвученный Теодорой Теофилакт, и кто может усомниться, что эта женщина в очередной раз показала себя достойной звания сенатриссы?

Собрание высших лиц света и Церкви состоялось на пятый день после похорон Сергия, 21 апреля 911 года, в день основания Рима. Символизм даты потребовал аналогичного подхода при выборе места. Выборы папы решено было провести в стенах полуразрушенного дворца Флавиев на Палатине, в тронном зале Aula Regia. Несмотря на удручающее состояние этого, некогда славного, сооружения Исчезнувшей империи, дворец оставался одним из немногих мест, способным впустить и с определенным уровнем комфорта разместить несколько сотен величавых и богато одетых людей. Представителей плебса на сей раз решили не беспокоить вовсе, необходимо было сформировать согласие в приближенном и облеченном властью кругу, ну а благодарный народ Рима всегда поддержит предложенную им кандидатуру, тем более, если последняя не поскупится на дармовые провиант и выпивку.

К полудню дворец августов бурлил — остатки колонн, обветшавшие стены и зеленые мраморные статуи языческих богов с немым удивлением взирали на все прибывающие группы людей, решившие вдруг потревожить их вековой сон.. Солнце уже практически по-летнему обливало своим теплом почтенных старцев, шествующих в своих сутанах, туниках и мантеллумах33 и холодные камни дворца, встречая их своей благостной прохладой, радостно приветствовались в ответ входящими. Столь же гостеприимно величественные развалины встречали и высшую итальянскую знать — прекрасных дев в невесомых туниках и благородных мужей, в основе своей в этот день отдавших предпочтение легкому воинскому облачению. Во избежание возможных конфликтов, которым в пылу эмоций могли предаться темпераментные сеньоры, охрана консула на входе во дворец вежливо изымала у графов, виконтов и баронов их оружие. Все это осуществлялось по приказу и при непосредственном участии самого Теофилакта, дабы ни один, особо пылкий и горделивый, рыцарь не мог воспротивиться такому произволу со стороны безродных римских стражей. Гостей, в зависимости от принадлежности к сословию, затем брал под белы руки остиарий или мистик и вел их, меж останков былого величия, к тронному залу, которому сегодня надлежало стать главной ареной предстоящих дискуссий.

После долгих сборов, церемониальных процедур и рассаживания по не слишком удобным и благородным, но зато уравнивающим всех местам, в центр прямоугольного тронного зала вышел кардинал Остии Гвидон и собравшиеся не очень дружно и не очень охотно почти память усопшего папы Сергия Третьего, затем с бОльшим воодушевлением прочли молитву о ниспослании мудрости Небес предстоящему собранию и перешли к делу. Дефицит достойных кандидатов выявился очень быстро, и Иоанн с Теодорой решили, что время пришло.

Она шла в центр залы, гордо подняв голову вверх, прекрасно зная, что подавляющая часть мужчин сейчас просто любуется ею. Теодора была одета в белую тунику, настолько тонкую, что пытливый глаз мог многое узнать о ее теле. Ее наряд был нарочито вызывающ, ее волосы, вопреки приличиям, были распущены, только на лбу их свободное движение сковывала золотая повязка. Весь вид Теодоры должен был смутить, восхитить собравшихся, заставить смотреть больше на нее саму, чем вслушиваться в смысл ее речей, и только согласно кивать головой, заслышав, как эта, спустившаяся с небес нимфа, о чем-то вопрошает и требует одобрения. Появись она еще лет пятьдесят тому назад на подобном собрании высшего клира и света, ее могли бы запросто забросать камнями, но сейчас — спасибо распутному Сергию, мудрому Иоанну Девятому, угодливому Формозу, — настали иные времена.

— Хвала и святость благочестивым отцам Святой Церкви, пришедшим сегодня в Рим! Доблесть и победа благородным мессерам, чьи гербы свидетельствуют о славе и мужественности их рода! Все вы сегодня выбираете достойнейшего из достойнейших христиан, способного смиреннейшим и христианнейшим образом исполнять ответственную миссию на троне Святого Апостола Петра, покровителя Рима! Да будет ваш разум незамутнен и чист, и свободен от сиюминутных соблазнов и личной корысти. Последние годы Рим остро нуждался в сильном и справедливом правителе, которым со времен великого Григория является тот, кто обладает кольцом и печатью Рыбака. Горе и страдания испытывало сердце христианства всякий раз, когда наш выбор был продиктован внутренней борьбой и личными интересами, и не случайно Господь—вседержитель посылал всем нам знаки своего гнева, очень быстро убирая недостойных с трона Апостола и вызывая их на строгий суд свой! Хотим ли мы вернуться к тем временам? Уверена, ни одно праведное христианское сердце того не жаждет. Хотим ли мы вернуться к временам, когда христианин в Италии сражался с христианином, когда ни слово, ни меч не могли остановить кровь и разбой в нашей стране? Хотим ли мы вернуться к временам, когда нечестивые сарацины захватывали италийские города и даже кварталы Рима, поскольку не встречали сопротивления со стороны слабых владык его? Я гляжу, святые отцы Церкви, в ваши смиренные и одухотворенные чистыми помыслами лица и вижу средь вас исключительно достойных христиан, но, заранее прошу у вас прощения за дерзость свою, многие ли из вас чувствуют в себе способность и готовность взвалить на себя тот колоссальный груз ответственности, какой несет преемник Святого Апостола? Способны ли многие из вас мудро и прибыльно управлять великим Римом и его землями, как это делал папа Сергий, да упокоит Господь душу его в лучшем из миров! Есть ли тот, кто в лихую минуту не уступит духом предерзостному врагу и сможет мужественно, как правитель столицы Мира, встретить его и дать достойный отпор? Я вижу средь вас способных на отдельное, что я только что упоминала. Я вижу двух-трех, могущих соответствовать сразу нескольким требованиям озвученных мной от имени миллионов христиан. И есть только один, кто сочетает в себе все вышеназванные качества, и это не мое личное мнение, но мнение подавляющего большинства из вас, мнение которое я осмелюсь сейчас озвучить. Есть только один из присутствующих, кто отвечает сейчас всем насущным требованиям христианской веры и народов Италии — его высокопреподобие, архиепископ святой церкви христианнейшей Равенны, отец Иоанн, чью кандидатуру я выношу на всеобщее обсуждение!

Теодора говорила страстно, во время речи изящно жестикулируя руками и, как бы невзначай, обнажая их по локоть, видимо для придания своим словам дополнительной аргументации. За пышным монологом священники мимо своего разума даже пропустили мысль о том, что сугубо светский человек осмелился, в нарушение всех правил, предлагать им кандидатуру на папский престол. В конце концов, не так уж и важно, кто именно произнес имя Иоанна, как претендента на тиару, важно, каким было отношение к самому Иоанну. Первые возражения посыпались быстро и основной мотив их был вполне ожидаем Теодорой и Иоанном — суть претензий сводилась к тому, что выбирая Иоанна, церковь в очередной раз за последние годы проигнорирует собственный канон, запрещавший переход с одной епископской кафедры на другую.

— Беда, когда сухие законы входят в противоречие с тяжелыми условиями, в которых мы живем и существуем не понаслышке. Да, справедливы упреки отцов Церкви в участившихся переходах внутри епископских кафедр! Но, присоединяясь к голосу благородной и прекрасной, как сам Рим, сенатриссе Теодоре, я прошу вас принять во внимание всю тяжесть сегодняшней ситуации. Неспроста мы все собрались здесь, чтобы заранее обсудить кандидата на трон Апостола Петра! Не раз и не два в последние годы Рим сотрясали мятежи и в стенах его лилась кровь, когда народ с негодованием отвергал предложенные в ходе голосования кандидатуры! Наконец, не забывайте, что, согласно последним уложениям, выборы папы должны происходить при обязательном присутствии послов императора франков и римлян, и только наше единство и решимость поможет нам проигнорировать сумасбродства слепого Людовика, находящегося отсюда за тридевять земель, но почему-то имеющего право нам помешать! Поступим ли мы в соответствии с этим, навязанным Риму, законом и будем ждать волеизъявление слепого бургундца, или же найдем в себе смелость на самостоятельный выбор? Не исключено, что наш выбор станет поводом для него и его бургундских слуг пойти на Рим третьим походом! Кто тогда сможет остановить его? Кто даст ему отпор? — заглушая шум в зале, покрывал всех громовым голосом Петр Ченчи. В ответ ему неслись закономерные упреки в преследовании сугубо личных интересов.

Кардиналу Остии с трудом удалось призвать собрание к порядку. Когда гул немного рассеялся, выяснилось, что, помимо Иоанна, ряд римских фамилий и Сабинская Церковь предложила в качестве альтернативы кандидатуру престарелого Ландона. Впрочем, Ландона поддержали очень немногие, главным аргументом против него стал возраст и состояние здоровья этого священника.