— А у тебя есть жена и дети? — замотав головой, совсем не по-взрослому, как-то растеряно и невинно, Лео всё-таки капитулировал, лишая возможности спрашивать у него ещё что-либо.
Пересекшие северные индийские провинции с запада на восток, четверо скитальцев оказались в Непале, ещё издали затаив дыхание от высоких горных хребтов, как кардиограмма сердца земли угловатыми вершинами заполонивших горизонт. Там на их пути всегда становился перевалочным пунктом буддийский храм на возвышенности, с золотым тонким шпилем, со служебными и хозяйственными пристройками рядом, одной из которых была помывочная. Наводящие порядок в исламских государствах, полных фундаменталистов, радикалов и религиозных фанатиков, корейские воины с удовольствием погрузились в атмосферу религии, не допускавшей никакого насилия почти никогда за всю свою историю. Воистину, было в философии буддизма что-то такое, что не позволило произойти ни Крестовым походам во имя Будды, ни захватническим войнам с шахидами, во славу нирваны и пророка её Гаутамы. Наверное, всё основывалось на том, что буддизм проповедовал просветление и блаженство при жизни, которые требовалось достичь, чтобы прервать страдания, тогда как христианство и ислам всегда почему-то обещали радости лишь загробные, а ради них надо было отказаться от всего приятного, что только есть, по эту сторону света. Так кто же станет пытаться усовершенствовать мир внутри себя и вокруг, если всё равно всё счастье будет лишь после смерти?
Встретившие странников лысые монахи в оранжевых одеждах приветствовали гостей. Некоторые из них знали Хоакина, Хонбина и Тэгуна уже не первый год. Девушку они тоже по-отечески приняли, проводив её в отдельную комнату, где предоставили самой себе на некоторое время. Заринэ впервые за долгие дни вздохнула с некоторым облегчением. Ей казались чудными и странными эти лысые люди в их оранжевых тогах, она даже не понимала, что они служители другой веры. Но они внушали доверие и излучали тепло. К тому же, Лео уважительно кланялся им. Видимо, это почитаемые старейшины, что-то вроде имамов, возможно. Есть ли у них Коран? Заринэ окончательно запуталась, когда наступало время молитв, поэтому время от времени читала их тихонько под нос беспорядочно, не понимая, раньше надо было или позже. Но главное читала. Правда, когда она бубнила их четвертый или пятый раз, ближе к ночи, Лео старался скрыться куда-нибудь, из-за чего Заринэ инстинктивно дочитывала их быстрее. Ему мешали её молитвы или он знал, когда их нужно совершать и раздражался её незнанием? Но нет, он же сказал, что не правоверный, и сам он не молится… нет, всё-таки вряд ли они Рафаил, Джабраил и Микаил…
— Заринэ, — в комнату заглянул Эн, окликнувший её. Она отвернулась от окна, в котором разглядывала маленький вычищенный дворик. С него веяло прохладным воздухом, как будто в нем разливалась колодезная вода. Никогда прежде не виданные ею снежные вершины терялись в облаках далеко-далеко за крышами домиков напротив. — Тебе приготовили там помещение, чтобы ополоснуться, — молодой человек запнулся, испытав редкую для себя неловкость. Не любил он решать интимно-гигиенические проблемы с противоположным полом, но кто, если не он? Иногда Хоакин завидовал немоте Лео, она освобождала его от многих неприятных участий. — В общем, спускайся, тебе покажут, где можно вымыться.
Кивнув, девушка тут же пошла следом за ним. Голова уже третий день чесалась от грязи, хотелось промыть свои длинные и тяжелые волосы, набившиеся песком и тысячей ароматов, от пота и выхлопных газов, до случайно впитавшегося чьего-то парфюма из общественного транспорта. Одежду тоже не мешало бы постирать, но заменить её нечем. Ходить с непокрытой головой она не может, так что придётся вновь влезать в грязную и драную паранджу.
Эн перепоручил её человеку в преклонных годах, у которого гладкой была только та самая лысина. Но он располагающе мягко улыбался, указывая, куда идти, и Заринэ послушно плелась за ним. Одноэтажный деревянный домик пах эвкалиптом и можжевеловым паром. Резные панели украшали веранду, отгораживая от двора, а за ней уже плотная стена закрывала прихожую. Приведший девушку монах указал на порог, продемонстрировав, что надобно разуться, после чего сделал жест, указывающий внутрь, и ушёл обратно, не входя. Заринэ скинула почти развалившуюся за время долгого путешествия обувь, вошла в явно старую, но подновленную недавно постройку. Крючки намекали на то, что тут раздеваются. Терпение сразу же кончилось и Заринэ с удовольствием стянула с себя удушающую из-за пыли и вони паранджу. Проход без двери вел дальше, в маленькую комнатку, где стоял небольшой, но вместительный чан. Рядом с ним, подернутые горячим парком, стояли два полных ведра, и ещё два с водой холодной. На одном из них лежал ковш. Готовая засмеяться от счастливой возможности помыться хорошенько, Заринэ принялась за дело.
Вычищенные волосы упали толстым водопадом ниже талии, черные, как нефть. Кожа раскраснелась от того усердия, с которым её терли, но результат порадовал персиянку. Теперь она благоухала и, когда пришла пора одеваться, руки так и упали, не в состоянии натянуть на себя изношенную одежку. Что, если постирать её прямо сейчас и подождать, когда она высохнет? Заринэ заметила, что на табуреточке в сторонке лежит стопка сложенных вещей. Это для неё? Развернув их, она увидела добротный хлопковый халат. Он закроет её всю, несомненно, кроме головы. Как же быть с ней? Тут нет ни одной женщины (она не видела, по крайней мере), а ходить среди мужчин непокрытой — срам, срам! Разволновавшись, девушка бросила паранджу в чан, в котором мылась сама, и принялась, плеская на неё оставшуюся воду, отстирывать её по возможности. Вода быстро стала коричневой, плотная ткань намокла и стала тяжелой. Заринэ затерла её, экономя остатки влаги в ведрах. Кое-как управившись с этим, она завертелась в поиске подходящей сушилки. Где теплее и суше? На крючках в прихожей? Зацепив за них края паранджи, она облачилась в халат и села напротив, ожидая, когда та высохнет.
— Заринэ! — раздалось снова снаружи. — Ты здесь? — Она просидела, наверное, ещё минут тридцать помимо тех тридцати, что мылась, и пятнадцати, что стирала. — Ты тут? — искал её Эн, явно подступая к двери. Девушка поднялась и прижалась к стенке, спеша предотвратить его вторжение:
— Да, я тут! Пожалуйста, только не входи!
— Ты ещё не оделась? — встал он на ступеньке.
— Я… тут был только халат, и ничего, чтобы покрыть голову… я жду, когда высохнут мои вещи. Я постирала их.
— Это так важно? — изумился Хоакин, но сразу же вспомнил, что мусульманские женщины, действительно, очень чтят это правило. Вопрос был риторическим.
— Нельзя, чтобы мужчины видели без платка…
— Сейчас принесу что-нибудь, подожди. — Как бы иногда ни казалось неправильным или смешным что-либо, Эн относился с уважением к чужим принципам, если они не были совсем уж нелепыми. Что плохого в том, что некоторые женщины привыкли себя так прятать? В какой-то степени это играет роль и в их порядочности. Некоторым девушкам на их родине — Корее, и в большинстве мест западного мира не помешало бы перенять хотя бы часть стыдливости и скромности таких, как Заринэ.
Через некоторое время его рука с широким платком просунулась в дверь. Поблагодарив, персиянка завязала его вокруг головы, спрятав волосы, убрав все до единого волоска. Палец Эна из-за угла указал на черные сохнущие тряпки.
— А это выбрось. В таком костюме ты будешь слишком привлекать внимание, когда мы поедем дальше. — Стоило ли брать её дальше, ещё было неизвестно. Пока она приводила себя в порядок, Хонбин высказал мнение, что здесь тоже неплохие условия для проживания, и тащить её до самой Каясан смысла нет. Лео согласился, поскольку выдавать секретное логово золотых перед той, что не обязательно поселится там навсегда — рискованно. Это он написал на клочке бумаги. Эн заметил, что тут нет ни одного человека, который знал бы персидский, и ей будет очень сложно и некомфортно пообвыкнуться. Троица задумалась, и пока так и разошлась с этой дилеммой.
Не зная, что её судьба не решена, Заринэ осторожно покинула баню, надев поставленные кем-то тапочки, вместо старых башмаков. Чувство жизни, свободы и никогда прежде не испытываемой неги растеклись по телу. Давно ей не было так хорошо. Дома не было и минуты, чтобы не спеша пройтись, без тяжелых ведер в руках, без беготни по этажам с метлой, без щетки, которой драились полы под укоряющим взглядом свекрови. В пять утра она вставала, чтобы топить печь, а к двенадцати ложилась, помыв последнюю сковороду. Приводила в порядок она себя наспех, не тянулась, а скорее шла дальше, к делам, было ли то ткание ковра или замешивание теста для горячего хлеба, который обожал муж. Если хлеб не подавался к столу вовремя, то он наматывал её волосы на кулак и трепал за них, крича, а если был в плохом настроении, то мог и ударить по лицу. Когда же в гости приходили её братья и отец с дядьями, то хлопот только прибавлялось, нужно было обслужить в пять раз больше народа, а о жалобах на плохого мужа не могло идти и речи. Если бы она заикнулась о том, что муж её не любит, то получила бы от отца, потому что «плохо же ты балуешь его, и не можешь видно ему угодить, раз он тебя не любит!». Заринэ больно прикусила губу, вспомнив это. Глаза увлажнились. Это всё показалось каким-то забывающимся страшным сном. Не дай Аллах проснуться сейчас и опять очутиться там, среди них всех! Что за кошмар там был, нескончаемый, день за днем, четыре года подряд… и когда она бежала, её обвинили в сговоре с каким-то мужчиной, хотя она ни с кем, кроме родственников никогда не перемолвилась и словом. Какой мужчина в их селе, где три улицы да пять десятков домов? Как ей объясняла мать, после того, как её поймали и заперли: «Не можем же мы сказать, что ты сама надумала убежать от супруга своего! Что о нас скажут? Так-то мы тебя воспитали? Нет уж, лучше пусть тебя соблазнил кто, испортив, чем ты честь семьи запятнаешь!». И это всё она говорила, прекрасно понимая, что за прелюбодеяние дочь умертвят, а за побег от жестокого мужа просто вернут обратно, но, правда, родителям будут всегда напоминать и упрекать, что не приучили дочь к порядку. А тогда ведь и других девушек из их семьи замуж бы никто не взял… Заринэ всё это время, вся в своих мыслях, медленно шла от одного края двора к другому. Когда думы кончились, она услышала плеск воды за углом. Приостановившись, она завернула и, вместо того, чтобы вернуться в комнату, устремилась поглядеть, где шумит вода.
Между двумя одноэтажными домишками был узкий проём. Протиснувшись в него, Заринэ высунулась. У колодца, выложенного камнями, окруженного площадкой из булыжников, поливал себя холодной водой Лео. Видимо, он уже вымылся, и теперь только ополаскивался. Совершенно без всего, стоя к ней задом, он опрокидывал на себя ушат воды, зачерпнутой из колодца, когда Заринэ сделала последний шаг к углу. Если бы не струи воды в ушах, он бы услышал её. Девушка замерла. Она уже видела его голую спину со шрамами, но его обнаженных длинных ног и бедер ей видеть не приходилось. Внутри вспыхнул жар. Это было невиданное зрелище, ещё более завораживающее, чем непальские горы вдали. О, Аллах! Мысленно отругав себя, Заринэ закрыла глаза. Голый мужчина — нельзя, нельзя смотреть! Но веки сами собой раскрылись, и взгляд опять впился в Лео, трясшего головой, как выбравшийся из реки тигр. С его волос капли летели во все стороны. Крепкие руки отставили ведро, при этом спина изогнулась чуть в бок. Рельеф мышц прорисовался повсюду, так что у персиянки жилы стянуло от панорамы увиденного. Она приложила пальцы к губам. Какие руки, какие плечи… что за дивная фигура! Нет, он и впрямь напоминает жеребца, чьи мускулы так же играют при скачке. Заринэ вспомнила те несколько часов, что провела в одном седле с Лео. Прикосновение его груди к её спине, его мускусный запах из-за плеча долетающий до ноздрей, придерживающие её ладони, уверено касающиеся её боков. Жар по организму полился сильнее. Так вот, что скрывалось под неброской одеждой. Так вот, каков этот незнакомец, чужестранец… Лео дернулся, почувствовав что-то, и его лицо повернулось к ней. Ахнув, Заринэ нырнула вглубь прохода между стенами, но так там и осталась. Ноги не слушались. Он увидел её, решит, наверное, что она подсматривала. Залившись краской стыда, девушка подумала, что надо было бы извиниться и оправдаться. Но как? Он там ещё голый… найти его позже? Лео вдруг возник рядом, успевший натянуть штаны, он вырос из ниоткуда и сурово оглядел персиянку.
— П-прости… я не специально, — честно заверила она. У неё не было в намерениях следить за ним, но когда она видела его, то уже ничего не могла с собой поделать и смотрела, смотрела… Мужчина, с невысохшими каплями воды на груди и волосах, хотя было холодно, шагнул к ней. Заринэ показалось, что он ненавидит её, столько было ярости или чего-то подобного в его зрачках. Он шумно втянул носом воздух между ними. Глаза его стали меняться непонятным образом. Лео потряс головой. Взгляд прояснился и опять обратился к ней. — Прости меня, я не хотела… — Он открыл рот, желая что-то сказать, но звук вышел похожий на неровное приглушенное рычание. Задышав тяжелее, воин стал отмахиваться рукой, словно призывая к чему-то. Заринэ почудилось, что ему нехорошо. — С тобой всё в порядке? Тебе плохо? — Лео злее посмотрел на неё, но теперь из горла вырвался более громкий рык. Девушка испугалась, буквально прилипнув к стене. Глаза мужчины опять посветлели, и на фоне пожелтевших глаз прочертился сузившийся, вертикальный кошачий зрачок. — Аллах! — воскликнула Заринэ, и стала пятиться по стенке спиной, не решаясь повернуться задом к Лео. Тот осторожно двинулся за ней. Лицо его было одновременно тем же, и уже совсем другим. Оно стало хищным, жестким, диким и опасным. Нет, это не тот человек, который опекал её последние дни! Что это за создание? Внезапный рывок в её сторону заставил Заринэ развернуться и побежать. Слыша, что он преследует её, она потеряла голову от страха, и не знала, куда прятаться, куда направляться? Этот кровожадный взгляд совсем не нравился девушке. Она споткнулась и упала, но это только спасло — Лео почти нагнал её, прыгнув, но из-за падения девушки пролетел над ней, приземлившись не на две ноги, как люди, а на четвереньки. Заринэ спешно поднялась и бросилась в баню, поздно вспомнив, когда была уже на пороге, что двери там нет, и закрыться не получится. Внесясь в прихожую-раздевалку, она схватила с крючков паранджу и с разворота бросила её на Лео, образовавшегося в проходе. Схватив материю, упавшую ему на голову, он судорожно стянул её и отбросил. Перед ним, зажатая в угол, была та, за которой он бежал по зову природы, велевшему ему догнать и взять то, что призывало его, само того не ведая. Заринэ же думала лишь о том, что сейчас он убьёт её, растерзав на части. — Н-не надо, Лео, пожалуйста… стой, не делай мне ничего плохого! — Заринэ выставила вперед руку, но от этого мужчина не перестал приближаться. В результате маленькая ладонь уперлась в его влажную грудь. Отведя её, как помеху, Лео сделал последний шаг и прижал нахрапом тело персиянки к стене, приподняв за бедра, стиснутые цепкими пальцами. — А-а! — коротко пискнула она, не находя ничего адекватного в лице Лео. Он её тоже будто бы не видел, хотя смотрел. Его губы вдруг впились в её шею, но из-под них быстро показались зубы и он, прикусывая кожу, переместился к подбородку, потом к губам, не целуя, а именно кусая, хотя и не до крови. — Лео… Лео! — ахнула Заринэ, не понимая, что происходит. Дрожь страха не прошла, ладони пытались отталкивать от себя сильные и широкие плечи, которыми любовались глаза пять минут назад.
Руки Лео развели полы халата, под которым ничего не было, но Заринэ, замершая и пытающаяся осознать, кончится ли всё это убийством, вдруг поняла, что её голой коже нравится чувствовать кожу Лео. Это испугало её не меньше, чем предвкушение смерти, однако не помогло как-то воспротивиться или перейти к активной защите. Волосы мужчины, уткнувшегося ей в изгиб между шеей и плечом, щекотали, дыхание опаляло, вызывая мурашки и ещё большую дрожь. Колени тряслись. Неужели он сделает с ней то же самое, что делал муж? Когда тот укладывал её на живот и наваливался сверху — это было неприятно и гадко, а сейчас… сейчас она наконец-то поняла, чего хотела. Чтобы эти руки сжали её именно так, как сжали. Лео сорвал халат и отбросил его прочь. Разведя ноги Заринэ, он спустил быстро свои штаны и, приподняв её за бедра, абсолютно готовый, попытался войти в девушку. Сжав губы, она ощутила сладостное, и одновременно с тем тянущее чувство. Боясь произнести хоть звук, Заринэ, чей исламский фатализм был ещё силён, боялась скорее привлечь внимание посторонних и опозориться, чем испытать что-то запретное, что вот-вот случится. Лео надавил сильнее и глубже. Между бёдер стала появляться, усиливаясь, боль. Рвущая и неприятная боль. Но губы мужчины вновь заплутали по её лицу и шее, перейдя к уху и укусив за мочку, и Заринэ, смежив плотно веки, вытерпела до конца вторжение в себя, такое невыносимо тесное и заполняющее, что ей показалось, будто она прорвется насквозь. Первобытное рычание оглушило её на миг. Лео задвигался быстрее и яростнее, насаживая на себя девушку навстречу своим рывкам. Вцепившись в его плечи, Заринэ до предела опустилась на его член и почувствовала что-то обратное боли. Это было чем-то непередаваемым и, хотя странным, но всё же хотелось продолжать. Сцепив зубы, словно у него свело челюсть, Лео сквозь них надрывно прорычал ещё несколько раз и, дернувшись в Заринэ, застыл. Девушка ощутила внутри себя какое-то горячее присутствие, словно внутри, внизу живота, что-то лопнуло. Никогда прежде ничего подобного с ней не бывало. Выдохшийся, как будто с вытащенной батарейкой, Лео плавно опустился на колени, опустив с собой вниз и персиянку. Больше двух минут они просидели так в полнейшей тишине, после чего мужчина медленно поднял лицо, приходя в себя. Глаза его были прежними, темно-карими, глубокими и понимающими, добрыми и страдающими.
ebooksa