Особое задание,

22
18
20
22
24
26
28
30

— Наши говорят, что это Ангел деньги добывает. Высмотрит еврея с деньгами и тащит его сюда и кричит: «Чекист!» Некоторые откупаются и уходят подобру-поздорову. А с этим, — кивнув в глубь двора, продолжал Соколовский, — получилось иначе.

«Сколько мне еще сидеть в этом бандитском логове? А сидеть надо. Неясно, что они собираются предпринять с этим «всеобщим восстанием», — размышлял Черненко на следующее утро.

К нему подошел Мазур.

— Хотел вас порадовать. С вашей Херсонщины прибыл еще один человек — женщина… Сидит в прихожей.

— Спасибо, пане Мазур.

Это сообщение очень встревожило Черненко. «Неужели атаман Новицкий что-то заподозрил и послал еще одного человека?» — подумал он.

Черненко оделся и вышел в прихожую. Но там уже никого не было. К нему снова подошел Мазур:

— Поговорили с землячкой?

— К сожалению, не застал. А она не говорила вам о себе, кто она, откуда?

— Как же, говорила. Это учительница Мария Гуржос из Глодоса. Ее прислал атаман Орел — Нестеренко. Интересовалась, есть ли здесь кто из глодосян.

Черненко поблагодарил Мазура. И в самом деле, сведения были ценные. Что-то скажет Мария Гуржос о положении на Украине? Вернее всего то же, что и другие: Украина к восстанию готова.

Вечером Черненко снова вызвал Галайда.

— Идемте со мною, пане Черненко.

Не спрашивая ни о чем, Черненко последовал за ним.

— Мы едем к пану генерал-хорунжему, — объяснил Галайда. — Он приказал мне привезти вас к нему.

«Держись, Степан!» — приказал себе чекист. Всю дорогу он обдумывал предстоящую встречу с петлюровским генералом Тютюником.

Остановились у большого красивого здания. Галайда ввел Черненко прямо в кабинет генерала.

В кабинете было трое военных: один, плотный, с холеным лицом и выдающимся вперед подбородком, сидел за большим письменным столом. Нетрудно было догадаться, что это и есть Юрко Тютюник — начальник повстанческого штаба.

— Мне доложили ваше донесение о положении на Елисаветградчине, — начал Тютюник. — Что же там все-таки делается? — Он вскинул глаза на Черненко.

Черненко повторил то, что докладывал Галайде. Тютюник бесцеремонно перебил его: