Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Задняя лапа медведя порвалась, а седалище перепачкалось в пыли. На месте происшествия собралась толпа. Откуда-то послышался вой сирены «Скорой помощи». «Этого еще не хватало», – простонал Оскари Хуусконен; Саара разделяла его мнение. Оскари быстро забросил медведя себе на спину и потрусил с ним к машине. Несколько человек помогли пастору донести игрушку, и даже Саара поддерживала заднюю лапу. На парковке Хуусконен стал запихивать покупку на заднее сиденье. Приняв сидячее положение, медведь влез в салон. Пастор захлопнул дверцы и поехал обратно домой в Нумменпяя. Сзади возвышался огромный плюшевый медведь с озорным взглядом. Хуусконены сидели впереди с серьезными минами.

Епископ отстреливает лося, Хуусконен – епископа

Была обычная среда. В девять утра пастор Оскари Хуусконен проводил еженедельное совещание со своими подчиненными. Присутствовали служительница церкви Сари Ланкинен и сорокалетний кантор Теему Минккинен – бывший хиппи, который в молодости был наркоманом и, несмотря на музыкальные дарования, оказался кантором в этой глуши; также в летучке принимала участие приятная пожилая диаконисса Хелми Саранпяя и неугомонная специалистка по работе с молодежью Катариина Малинен, которая, заняв свое место, внесла предложение, чтобы молодые прихожане исполняли в церкви госпелы. Если псалмов и гимнов окажется недостаточно, нашелся с ответом пастор, нельзя ли сразу организовать гаитянские пляски вуду вокруг алтаря?

На совещании обсудили кое-какие дела на будущую неделю, в том числе просмотрели буклет «Валмет» по экскаваторам и согласились, что механизировать выкапывание могил – хорошее решение, особенно если рост смертности, неизбежный с учетом возраста населения, слишком утомлял старого могильщика. Специалистка по работе с молодежью рассказала, что в конфирмационном лагере не употреблялись наркотики, что было воспринято с удовлетворением.

После собрания пастор Хуусконен подготовил повестку дня собрания церковного совета. Затем он поспешил в дом престарелых провести дневной молебен. Иногда Оскари Хуусконен мысленно прикидывал, в каком порядке будет хоронить стариков. Священники приобретают навык опознавать приближение смерти. Лишь изредка Хуусконен промахивался. У него лучше получалось определять, кто в каком порядке уйдет, чем у персонала больницы, за исключением доктора Сорьонена. Здесь доктор тоже был профессионалом.

Ближе к вечеру Хуусконен прочитал еще доклад на тему «Проявления духовного старения у мужчин и женщин» в дискуссионном клубе для мужчин-пенсионеров. О докладе старики высказали много интересных мнений, главным образом невероятно шовинистических. Вот так – в делах и заботах – и прошел день пастора.

Тем временем епископ Уолеви Кеттерстрём приехал на своей служебной машине в Нумменпяя в летний домик генерал-майора Ханнеса Ройконена, переоделся в охотничью одежду и съел плотный охотничий обед, который генерал накрыл на срубленном из сосновых бревен столе. Дальше – чистка оружия и в лес. Епископу предоставили шанс устроить засаду на восточной стороне холма Нуммихарью. Охотничья компания генерала располагала в общей сложности тремя разрешениями на отстрел. Сейчас договорились пойти на одного лосенка и одного взрослого лося.

Епископ Уолеви Кеттерстрём стоял в тени большого валуна, покрытого лишайником, и смотрел на открывающийся впереди клочок пахотной земли, за которым рос редкий березняк. Еще дальше мерцала спокойная поверхность пруда, а справа от березовой рощи возвышался каменистый холм. По опыту знали, что через перешеек между прудом и холмом пролегает лосиная тропа, так что пост для отстрела поставили в самом подходящем месте.

Пейзаж был тих и в облачности осеннего дня радовал глаз. Еще не упало ни одного березового листа, но как только придет первая ночь с заморозками, листья запылают разными цветами.

Растроганный, епископ безмолвно стоял на лоне природы: какая же Финляндия красивая страна! Нечего и говорить, что лес для финнов как храм. Здесь ты словно оказываешься наедине с великой тишиной, здесь мысли текут свободно и человека охватывает особое священное благоговение.

Над полем кружились две вороны. Епископу они немного мешали: что эти каркалки делали в храме Божьем? Хотелось их шугануть, но нельзя же. Во-первых, попасть по этим чертям из ружья для загонной охоты было нелегко, а во-вторых – сюда лосей заваливать пришли, выстрелы отпугнули бы гонимых затравщиками животных. И, в конце концов, вороны тоже созданы Господом или, если точнее, научились летать в ходе эволюции. Развитие видов все-таки направлялось Творцом неба и земли, поэтому, в понимании епископа, не имело значения, какой момент принять за начало творения, а какой – за его завершение: ведь на самом деле Господь занят созиданием непрерывно. Человек просто не замечает этого, поскольку ведомая Господом эволюция предельно неспешна. «Мельницы Господни мелют медленно, вот как это называется», – думал епископ.

По спине епископа Уолеви Кеттерстрёма пробежал мелкий озноб. Вот бы лось наконец подошел к краю леса, тогда его уже можно было бы отстрелить. Нашли ли затравщики генерал-майора Ханнеса Ройконена животных, погнали ли их к перешейку? Ройконен был моложе епископа лет на десять, даже больше, познакомились они на курсе по изучению лютеранской доктрины духовного и земного царств. Они годами охотились в одних и тех же джентльменских кругах, выполняли вместе некоторые официальные обязанности.

Церковь и вооруженные силы ближе друг к другу, чем обычно считают. Во время войны важна забота о душе. Когда перед смертью раненый получает благословение полевого священника, это невозможно переоценить. Не говоря уж о том, что павших хоронят в братских могилах родного прихода. Кто, как не полевые священники, опознаёт и сортирует трупы? В случае необходимости рука церковника тоже берется за винтовку. Именно так: слово и меч всегда за благое дело, отечество и дом. По мнению епископа, следует помнить, что Бог – он ведь и бог гнева и мести, даже войны. Господь – наш меч, оплот и щит.

Подобные прописные истины ставились под сомнение только в шестидесятые и семидесятые годы. Сейчас наконец вернулось время, когда вещи снова можно смело называть своими именами. Многие бывшие фанатики-сталинисты признавались епископу на исповеди, что когда-то богохульствовали совершенно напрасно. Такова была мода, к этому подстрекали. Хорошо, если люди в итоге каялись и епископ Кеттерстрём благословлял такие речи. Злопамятством он не отличался.

Однажды в похмелье генерал-майор Ханнес Ройконен захотел исповедаться. В охотничьей хижине генерал рассказывал о своих поступках со слезами на глазах и комом в горле. Выяснилось нечто чрезвычайно скверное: у генерала и пасторши Саары Хуусконен была физическая связь. Причем страстная.

Возьми да и узнай, возможно ли такое? Обычно пасторские жены не нарушают обета супружеской верности, но, конечно, если об этом попросит генерал, то может случиться все.

Воспоминание навело епископа на мысли о пасторе Оскари Хуусконене. Очарование природы отступило на второй план. Хуусконена постоянно преследовали неприятности. Неудивительно, что пасторша иногда ходила налево. На самом деле так ему и надо, стоит как-нибудь донести эту историю до его сведения. Впрочем, тайну исповеди даже епископ стеснялся нарушить.

Стоило только епископу мысленно обругать Хуусконена, как из березняка послышался треск ломающихся веток. Крупная лосиха мчалась к полю; она остановилась у кромки леса, посмотрела по сторонам и галопом побежала по открытой местности.

Ружье епископа Уолеви Кеттерстрёма прогремело. Королева леса рухнула на четвереньки, повернула голову в сторону епископа, а затем опрокинулась на бок, задергала ногами и испустила дух. Епископ сделал два сигнальных выстрела в заднюю ногу животного: охота принесла результат.

Вечером епископ Уолеви Кеттерстрём и генерал-майор Ханнес Ройконен возникли на пороге пасторского дома и спросили Оскари Хуусконена. Они уже смыли с рук кровь и переоделись. Пасторша Саара Хуусконен пригласила их войти: она сварила бы кофе и подала ликер в честь удачной охоты на лося, но, поскольку хозяина не оказалось дома, епископ и генерал остаться не могли.