– С таким распутником, как ты, я больше никуда не поеду, – мрачно заявила пасторша. – И этого чертова медведя я даже на порог не пущу, можешь мне поверить, – веско добавила она.
Этой зимой в берлоге у Рехкойла располагалась временная церковная канцелярия. Туда переадресовывали все поступавшие пастору служебные звонки. Оттуда он давал указания по поводу христианской миссии и руководил приходом. Пребывая в спокойствии и умиротворении, пастор Хуусконен готовил проповеди в тишине берлоги.
Но зима отступила, и отдых закончился. Оскари Хуусконен снова восстал из-под снега и теперь разъезжал на лыжах по благотворительным кружкам; проводя молебны, проповедовал в церкви, как раньше, а затем на ночь возвращался в берлогу. Но неожиданно туда нагрянула с визитом пасторша Саара Хуусконен, которая поинтересовалась у хозяйки Сайми Рехкойла, где муж.
– Так он же там… в берлоге. Они наукой заняты. Лучше туда не ходить и не мешать. Да и Черт может проснуться.
Однако пасторша Хуусконен пришла с официальным делом, и остановить ее было невозможно. Она схватила на крыльце лопату для снега, подобралась к берлоге и начала копать.
В берлоге перепуганные Оскари и Сонья подсматривали через линзу перископа, как грозная пасторша с лопатой проводит наступление. Сонья попросила у Оскари помолиться о милости Божьей, но пастор только раздосадованно что-то проворчал.
Разгневанная пасторша сбила торчащую из снега трубу перископа. Расчистив сугроб перед дверью, Саара рявкнула в берлогу:
– Я пришла всего лишь сказать, что выписываюсь из церкви, Оскари Хуусконен!
Далее последовала жестокая сцена. Сонья Саммалисто выползла из берлоги и, молясь и плача, убежала под защиту дома Рехкойла. Оскари Хуусконен, застрявший в берлоге, попытался утихомирить жену, но та копила в себе ярость всю зиму. Супруги кричали и ревели так, что Черт проснулся, зловеще зарычал и выбежал на улицу. Он был уже большим мальчиком, и перепуганная пасторша освободила ему путь. В берлоге остался только пастор Хуусконен, на котором почти не было одежды. Погода в вечерние сумерки стояла суровая – двадцатиградусный мороз и ветер. Выходить на улицу в одних трусах пастору не хотелось. Но поскольку жена швыряла в берлогу снег, надо было натянуть зимнее снаряжение. Наконец Хуусконен вырвался из берлоги, и помогли ему в этом плечи. Пасторша удрала в дом, а пастор бросился к лыжам и отправился в погоню за медведем. Уезжая, он прокричал, что если жена хочет выписаться из церкви, то приходить с этим надо в рабочее время в канцелярию. И пастор исчез вслед за Чертом в темной чаще.
В доме женщины попытались успокоиться. Вдова Сайми Рехкойла сварила кофе и предложила к нему шоколадный кекс. Сонья Саммалисто, захлебываясь от рыданий, рассказывала о своем обращении к религии и просила прощения за прелюбодеяние у пасторши и Отца Небесного. Она лепетала псалмы, с которыми, как и с другими библейскими текстами, познакомилась за зиму. Гнев пасторши утих настолько, что она пообещала охотно уступить Сонье мужа – с лыжами, медведем и всем остальным. Сначала она порвала бы с церковью, а затем и с дедом.
Но Сонья не хотела уводить Оскари у пасторши. Она действительно приняла веру, а в Оулу у нее был жених, она не могла жить со старым мужчиной во грехе, во всяком случае не с пастором.
Лишь под утро пастор Оскари Хуусконен поймал Черта в чаще. Медведь замерз, буквально окоченел и был очень тяжел, он ворчал и скалил зубы, дотащить его обратно до берлоги оказалось адским трудом. С рассветом уставший пастор ввез рычащего питомца на спине во двор дома Рехкойла, втиснул назад в берлогу, захлопнул за собой дверь и прилег.
Около полудня Сайми Рехкойла принесла мясной суп и сообщила, что пасторша и Сонья Саммалисто ушли вдвоем, она добавила, что Сонья хотела получить в свое распоряжение последние дискеты с данными о зимней спячке медведя, если только пастор позволит. Сонья также сказала, что их можно отправить в Университет Оулу на ее имя.
– В этом нет никакой спешки. Вот какие пожелания она попросила передать, – завершила вдова.
Пастор Оскари Хуусконен подумал, что, черт возьми, подобного не должно было случиться. В голове промелькнула мысль помолиться Господу об отмене всего произошедшего, однако затем он устало повернулся на бок и решил: ну и ладно. В конце концов, Сонья – глупая гусыня: чудачки погружаются в религию, хотя мир в состоянии предложить им вещи и получше. Настроение у Оскари настолько упало, что захотелось дать Черту пинка под зад, но медвежонок снова спал сладким сном, да и что он понимал в людских делах. Оскари снова прилепил исследовательские датчики к медвежьей туше и настроил компьютер.
Пастор Оскари Хуусконен почти беспробудно спал вторые сутки, просыпался лишь изредка, чтобы полакать мясной суп, а потом опять мрачно смыкал глаза.
Днем на второй день в берлогу проскользнула вдова Сайми Рехкойла, бесшумно легла рядом с угрюмым Хуусконеном, обвила его плечо рукой и прошептала:
– Не обращайте внимания, пастор. Я попробую вас утешить. Давайте спать спокойно. Нам, одиноким, лучше держаться вместе.
Вторая часть. Танцующий мишка
По миру
ebooksa