Миг! И он оказался рядом. Наргис вскрикнула, отшатнувшись, но тут же оказалась в кольце крепких мужских рук, которые обняли ее, не прижимая, но и не позволяя отстраниться.
– Люблю тебя, – прошептал ей Джареддин в ухо, опалив горячим дыханием. – И сделаю счастливой, вот увидишь. Если бы ты знала, изумруд мой, как мерзко мне было примерять его личину! Он говорит, что ты – его звезды и ветер. А задумался ли он, каково тебе жить годами без права и надежды на счастье, храня верность живому мертвецу? О, Наргис! Тот, кто любит звезды и ветер, не видит за ними тебя! Твоих слез, твоих желаний, твоих надежд… Прости мне обман, любовь моя! Поверь, если бы ты не боялась… если бы не придумала, что ненавидишь меня, даже не зная… Если бы позволила себе хоть раз посмотреть на меня и увидеть не брата Аледдина, а меня самого… Зачем бы мне тогда понадобилось тебя обманывать?
Стиснув зубы, она замерла, не пытаясь вырваться, но невольно дыша его благовониями. Пряный аромат сандала и нарда, а под ним горячий запах чистой мужской кожи, сильного тела…
– Разреши себе полюбить, Наргис, – сказал он так тихо, что она едва услышала, зато его дыхание снова согрело ее кожу. – Забудем, что все началось с обмана. О, поверь, я умею просить прощения! И для меня ты всегда будешь не холодными звездами и ветром, а живой женщиной, моей женой и матерью моих детей, моей любовью, которую я никому не позволю отнять или обидеть…
– Не хочу… – всхлипнула Наргис, пытаясь отшатнуться. – Не хочу, слышишь?! Если… если заставишь, я… покончу с собой! А если… убьешь Надира… или дядю… Тогда – тем более! Все равно ты меня не получишь! Ни уговорами, ни силой!
– Силой? – переспросил Джареддин и вдруг сам отстранился, выпустив ее. – Сердце мое, никогда ни одну женщину я не брал силой и не принуждал ни к чему. Как же я могу так поступить с тобой? Ты ведь будешь рядом со мной всю жизнь, желанная моя. Родишь мне детей, научишь их любить и почитать отца. Разве может семейное счастье вырасти из унижения и боли? Нет, Наргис, ты придешь ко мне сама. Взойдешь на ложе законной женой, а не наложницей, чтобы наши дети были зачаты в любви и согласии. – Он посмотрел ей в глаза и тихо продолжил: – Поверь мне, дома тебя ждет лишь осуждение родных и одинокая холодная старость. Я никому не позволю притронуться к тебе, ни одному мужчине на свете, и если ты не будешь моей, то не станешь ничьей. Решай сама, дочь ир-Даудов. Позволишь мне заслужить твою любовь – и я брошу к твоим ногам весь мир.
– А если… я скажу «нет»? – проговорила Наргис дрожащими губами.
– Такого слова я не знаю, – улыбнулся Джареддин.
Он пошел к выходу из спальни, но возле самой двери обернулся, тяжело вздохнул и добавил:
– А ведь я пришел к тебе сегодня с подарком. Не торопись отказываться, любовь моя! Этот подарок ты точно примешь. Глупый мальчик, который служит у тебя джандаром… Ты дорожишь его жизнью?
– Маруди?! Ты… Что ты с ним сделал?!
– Ничего! – отозвался Джареддин с легким удивлением и даже обидой. – Признаю, моим людям пришлось не очень хорошо поступить с этим юношей, чтобы я смог явиться в твой сад. О, ничего ужасного, просто немного сонного зелья в вине, чтобы забрать у него ключи… Я собирался достойно возместить ему обиду! А этот неблагодарный выследил нас и явился в мой дом.
– Ты… ты убил его?..
Наргис стиснула пальцами ворот платья, который начал ее душить.
– Убил? Ну что ты… Не считай меня чудовищем! Преданность заслуживает не смерти, а награды. Посидит немного под стражей, придет в себя, одумается… Видишь, как я боюсь тебя огорчить? – Джареддин улыбнулся, и Наргис от этой ласковой нежной улыбки затрясло, как в лихорадке. – Если хочешь, можешь оставить его при себе. Я даже прощу и забуду, что он угрожал мне, если…
– Если? – переспросила Наргис безнадежно.
– Если ты просто скажешь мне «спасибо», когда он к тебе вернется, – продолжал улыбаться Джареддин. – Доброго дня, любовь моя. Отдохни хорошенько, вечером тебе принесут платья и украшения. Выбери, что ты хочешь надеть на свадьбу. А если ничто не понравится, завтра к тебе придут швеи и ювелиры.
– Когда?.. – спросила Наргис, чувствуя себя птицей, которая бьется о прутья клетки, не в силах ни открыть ее, ни даже поцарапать.
– Когда наша свадьба? – Его улыбка перешла в понимающую усмешку. – Как только ее достойно подготовят. Никогда не понимал тех, у кого свадьба – самый счастливый день в жизни. Она должна быть только первым из череды счастливых дней – и никак иначе.
Он вышел, а Наргис бессильно опустилась на кровать, понимая, что вот теперь окончательно пропала. Если она сбежит… Страшно подумать, что тогда будет с Маруди!