Мокрый, хоть выжимай, Фарис вскочил и сел на влажной постели, прижав руку к бешено стучащему сердцу.
Один и тот же сон. Уже третью ночь подряд он мучил Фариса перед самым пробуждением. Самым отвратительным в этом сне был страх, сковывающий тело, не дающий даже вздохнуть. А еще преследовало чувство, что стоит лишь узнать человека за спиной Сейлема, и страх исчезнет вместе со слабостью, позволив противостоять врагам. Но для этого каждый раз не хватало нескольких мгновений!
Медленно подышав пару минут, как учил его Раэн, Фарис босиком прошлепал по прохладному, натертому воском деревянному полу, открыл окно и вылез в сад. Ежась от утреннего мороза, подошел к колодцу и вылил на себя ведро студеной воды, смывая кошмар вместе с липким потом. Кожу будто ошпарило, а воздух показался горячим, как в бане. Тихо ругнувшись, Фарис запрыгнул в окно гораздо быстрее, чем спускался наружу, и бросился растирать порозовевшее тело грубым шерстяным полотенцем. Остатки плохого настроения исчезли вместе со слабостью, он быстренько оделся и отправился на кухню, откуда слышались голоса.
В доме были гости. Мать, за три дня еще не привыкшая к нежданному счастью, металась от плиты к столу, накрывая завтрак. Фариса она встретила смущенной сияющей улыбкой и немедленно принялась вокруг него хлопотать. Очень мягко, но решительно прекратив попытки обращаться с ним, как со смертельно больным, Фарис коснулся губами теплой, рано увядшей щеки матери и поздоровался с гостями.
– Доброе утро, дядя Фарид. Доброе утро, дядя Нафаль.
Те чинно кивнули, и Фарид как самый старший, вдобавок глава рода ир-Джейхан, пожелал процветания дому Фариса и его семье.
А за дверью уже слышалось настойчивое сопение. Непринужденно прикрыв собой тарелку с только что испеченными, еще горячими медовыми коржиками, Фарис ловко цапнул пару верхних, сделал шаг назад и, не оборачиваясь, просунул их в широкую щель. Коржики мгновенно исчезли из его ладони, и за дверью раздался удаляющийся топоток.
Нафаль и Фарид понимающе переглянулись, спрятав улыбки. Пятилетнего Хамида как раз начали приучать к тому, что младшие не должны докучать старшим, пока их не позвали к столу. И хотя в другой раз пожилые дядюшки сами приласкали бы малыша и сунули ему гостинец, но воспитание стойкости и почтения к взрослым – наука для будущего мужчины необходимая. Вот они и хранили серьезность, изо всех сил делая вид, что не помнят о Хамиде и даже не подозревают, кто это там томится за дверью.
Ну а Фарис… После смерти отца и брата он остался в своей ветви рода за старшего, так что кому же еще баловать младшего братишку, последнюю память о погибшем отце? И Хамид, не смея незваным пробраться на кухню в присутствии гостей, прекрасно сообразил, что вновь обретенный обожаемый брат непременно поделится лакомством, не нарушая обычаев.
Вежливо поклонившись, Фарис уселся на свободный стул и набил рот коржиком, запив его приятно горячим кофе. Может, утро и обещало на редкость ясный и безмятежный день, однако эти двое появились в его доме точно неспроста. Родичи… Фарид был старшим братом его отца, Нафаль – младшим. Схватка в Степи, лишившая Нафаля правой руки, осиротила его племянников, так что забота о семье среднего брата легла на плечи двух оставшихся.
Позор Фариса тяжко лег не только на его мать с сестрами и младшего братишку, но и на дядю – главу рода, и на весь род Джейхан. Тем больше было счастья, когда Нисталь узнал, что честь семьи не запятнана. После собрания дядюшки с торжеством увели оправданного племянника домой, и следующие два дня превратились в непрерывный праздник для всех, кроме самого Фариса.
Донельзя довольный, глава рода принимал извинения и поздравления от старейшин долины; мать и сестры не сводили с вернувшегося глаз, ловя любые желания и торопясь исполнить их; маленький Хамид просто вцепился в него, не отпуская ни на шаг, и целыми днями хвостиком бегал за старшим братом.… И все были счастливы.
Только Фариса все больше тяготил этот непрерывный поток восторга родных и смущенных сожалений гостей. Ему ни на минуту не удавалось вырваться к Раэну, которого никто и не подумал пригласить на бесконечные семейные застолья. А когда сам Фарис попросил послать за целителем, дядюшка Фарид развел руками и с благодушной улыбкой пообещал, что чужестранцу непременно выразят заслуженную благодарность. Просто немножко попозже! Когда на дорогого племянника, по сути воскресшего из мертвых, нарадуется его собственная семья…
Чем этой радости помешает человек, благодаря которому Фарис как раз и воскрес, он так и не понял, но спорить с дядюшкой было бесполезно. Фарис вдруг с изумлением понял, что ему не разрешают пригласить дорогого ему гостя в собственный дом! Вспыхнув, он уже собрался напомнить дорогому родичу, кому тот обязан жизнью племянника, но тут Камаль потихоньку передал ему весточку от Раэна. Целитель просил не беспокоиться и заглянуть к нему через пару дней, когда волнения поутихнут.
Принимать Камаля ему, к счастью, никто не запретил, хотя Фарис видел, что некоторые гости кривятся, а сам Камаль старается быть как можно незаметнее. Но тут уж Фарис никого и слушать не стал, увел его к себе в комнату и от души поблагодарил. После того что сказал Раэн, он боялся, что Камаль наговорит лишнего или начнет признаваться в каких-то глупостях, но тот лишь улыбнулся в ответ с такой нежной благодарностью, словно это Фарис оказал ему величайшую услугу, а не наоборот.
– Прости, подарить нечего, – вздохнул Фарис. – Конь тебе не нужен… Но с ближайшей ярмарки что-нибудь привезу!
– Не надо с ярмарки, – снова удивительно застенчиво улыбнулся Камаль, почему-то пряча взгляд. – Если в самом деле хочешь порадовать… Помнишь, ты когда-то сережку носил в правом ухе? Колечко такое медное… Вот его подари, если не жалко.
– Медную серьгу? – удивился Фарис. – Она же совсем простая, ни камня, ни резьбы! Безделица дешевая!
– Вот и хорошо, – улыбнулся самыми уголками губ Камаль. – Никто ее не узнает и на тебя лишнего не подумает. Я же просто на память прошу…
Окончательно смутившись, Фарис отыскал чудом не потерявшуюся серьгу – и вправду самое простое медное кольцо, которое сам выковал еще мальчишкой. Дед все пытался приучить его к своему ремеслу, передать секреты, но учеба не пошла впрок. А серьга, одна из первых проб так и не полученного кузнечного умения, осталась, и Фарис ее действительно долго носил, пока не сменил пояс на серебряный и не избавился заодно от всей меди. Пояс-то потом вернулся, а вот серьга завалялась…