Раэн вытер мокрый лоб рукавом рубашки. Полоска полотна, которую он повязывал перед работой, чтобы пот не заливал глаза, сегодня совсем не помогала. Да и рубашка уже была – хоть выжимай. Светлые боги, как же он устал…
Шестилетняя девочка из рода Керим упала с дерева, куда полезла рассмотреть опустевшее птичье гнездо. Высота, правда, была небольшой, но на беду дерево росло на склоне над берегом ручья, и малышка, сорвавшись, покатилась по каменистой круче до самой воды. Старший брат девчушки прискакал за лекарем, держа в поводу оседланную лошадь, по совершенно белому лицу парня Раэн уже все понял, но прыгнул в седло.
И все-таки он успел вовремя. В изломанном тельце еще теплилась жизнь, хотя должна была вот-вот погаснуть. Раздробленные ребра, пробившие легкое; открытый перелом голени – сложный, со смещением и разрывом мышц, от подобных на всю жизнь остается хромота; сотрясение мозга и самое страшное – трещина шейных позвонков, чудом не сломавшихся при страшном ударе о камни.
И при этом она была жива! Хвала небесам, ее родным хватило ума не переносить девочку с того места, где она остановилась в своем жутком полете, а сразу послать за целителем. Совсем юная мать, не уследившая за шаловливой дочкой, рвала роскошные длинные косы и билась бы головой о землю, если бы пара дюжих мужиков не держала обезумевшую женщину. Зато вопли разносились на всю округу. Понимая, что работать при ней не получится, а уводить – бесполезно и жестоко, Раэн потратил несколько драгоценных мгновений и усыпил несчастную.
А потом была работа. Тяжкая, изнурительная работа мага-целителя, шаг за шагом тянущая ребенка от края бездны, имя которой – смерть. В какой-то момент Раэну показалось, что все бесполезно, когда он понял, что в мозгу девочки уже образовалась гематома и вот-вот парализует дыхательный центр. Но, стиснув зубы, он с ювелирной точностью и расчетом продолжил…
…Тонкие косточки голени воском плавятся под пальцами, чтобы слиться без малейшего следа. Срастить мышцы, восстановить кожу. Привычные экономные движения – ни одного лишнего. Это просто перелом… Сколько их было до тебя, девочка? Сколько будет еще?
Сгустки крови в легких – прочь, и новые упругие альвеолы возникают за решеткой восстановленных из костной крошки и щепы ребер. Шейные позвонки? Филигранное, тончайшее касание Силой, и от зловещей трещины не остается даже воспоминания.
Сила. Тугая кипящая Сила струится из ладоней щедрым потоком, и в глубинах серо-розового комка, что пульсирует под хрупкой черепной коробкой, отвратительный спрут гематомы тает, тает, тает…
Сила. И закрываются глубокие порезы на нежной кожице, стираются, словно царапины на сливочном масле.
Сила. И дрожат ресницы, длинные, пушистые, изогнутые, что лет через десять будут сводить с ума озорных парней Нисталя. И колеблется в тихом ровном дыхании маленькая фигурка, сонно сопя и надувая пухлые губки на смуглом личике. Сила… Сила… Сила…
Стоя на коленях у тела девочки, Раэн покачнулся, опершись ладонью о землю. Рука дрожала. Ничего удивительного, обычный откат, скоро начнется по-настоящему. Без мастерства, выработанного многими годами неимоверного труда, и без Силы, что является одновременно инструментом и лекарством, нет истинного Исцеления. Но главное, без чего оно попросту невозможно, это отчаянная, непреклонная решимость отдать пациенту часть собственных жизненных сил, оторвать их от себя через боль и слабость, заранее зная, какой будет расплата.
Раэн согнулся от скрутившей все мышцы судороги. Родное тело, ограбленное ради чужого спасения, свирепо мстило тошнотой, волнами жара и озноба, головокружением и болью. Ничего, пройдет. Усилием воли подавив дурноту, он подозвал пожилую женщину, неотрывно следившую за лечением, и велел перенести девчушку в дом. Кратко объяснил, что через пару часов она проснется, через два-три дня окончательно и надежно срастутся кости, а до той поры малышке придется полежать в постели…
И тут все существо Раэна накрыла пронзительная тревога, едва не заставившая его взвыть от бессилия! В доме возле площади сработали магические сторожевые метки, предупреждая, что пришел хорошо знакомый человек. И почти сразу смолкли. Нехорошо смолкли, неправильно! Что-то скверное прямо сейчас происходило с Фарисом, который пришел к нему домой.
До крови закусив губу, Раэн заставил себя встать. Пошатываясь, попросил разрешения одолжить коня и с трудом закинул непослушное тело в седло под изумленными взглядами домочадцев рода Керим. Ну, ничего, из седла не выпадет, не настолько плохо его учили. А вот что потом? Оставалось только надеяться, что за время скачки он успеет в достаточной мере прийти в себя. Надежда была слабой и больше смахивала на самообман. А если хорошенько обмануть себя, может, и остальные поверят?
* * *
Свернув к дому Раэна, Фарис толкнул калитку и прошел по утоптанной дорожке к крыльцу, торопливо постучал в дверь. Конечно, чародей всегда заранее узнавал о приближении гостей, но он ведь мог с головой погрузиться в работу, отрешившись от всего окружающего, или просто уйти из дома.
Не дождавшись ответа, Фарис поднялся на крыльцо, рассудив, что вполне может подождать в доме. Вряд ли Раэн будет против, сам же звал в гости. Если он вышел в харчевню, это ненадолго. Вот если позвали к больному, тогда придется потерпеть ожидание. Но посидеть в знакомой кухне, где он может сварить кофе, все равно лучше, чем тюкать топором под присмотром славного, но очень нудного Абида. Так что он толкнул дверь и вошел. И, едва переступив порог, успел понять, что делать этого не стоило.
Первым, кого он увидел, был улыбающийся Сейлем, а потом сбоку выросла темная фигура, и удар по голове отправил Фариса в темноту.
* * *
К вечеру стало ясно, что Анвар не вернется. Конечно, доподлинно это знал только Халид, но он помалкивал, превратившись в глаза и уши, а вот караван бурлил, как поставленный на угли котелок с жидкой просяной кашей. Даже пара дней промедления из-за отбившегося охранника – это потерянные деньги, и караван-даш вовсе не был счастлив этому, но и бросить своего человека в полной неизвестности не мог.