– Пока у тебя есть друзья, учеба… Это уже что-то. Скоро окончишь Университет, станешь настоящим ученым. Андрей Николаевич говорил, что ты планировала работать в исследовательском институте?
– Планировала, но сейчас сомневаюсь. Не уверена, что это мое.
– Почему? Ты же пишешь такие глубокие работы.
– Да, но не думаю, что этим хотела бы заниматься всю жизнь.
– Есть другие варианты?
– Мне предложили преподавать в Оболенском, – после некоторой паузы ответила я.
– Так это же прекрасно! Из тебя выйдет отличный преподаватель. Ты не только умная, но и очень приятная девушка. Студенты будут тебя обожать, а ты сможешь продолжить научную деятельность в стенах Оболенки! – воодушевился Сергей Петрович, но заметив, что я не разделяю его энтузиазма, нахмурился. – И в этом сомневаешься?
– Сомневаюсь.
Мы подошли к машине. Я помогла пожилому библиотекарю устроиться на сиденье, сама пристегнула его ремнем безопасности и села за руль. Двигатель успел замерзнуть, и пришлось вновь его прогревать.
– Мой тебе совет, Лерочка: подумать как следует, – сказал Вдовин, потирая замерзшие руки. – Не соглашайся, но и не отказывайся от работы в Университете. Может, тебе стоит попутешествовать, посмотреть мир, а потом уже решить, что для тебя важно? В любом случае, ты вернешься в Оболенский… рано или поздно.
– Почему вы так говорите? – нахмурилась я.
– Оболенский Университет своих не отпускает, – обреченно вздохнул старик. – Чем раньше ты это поймешь, тем лучше.
– Что вы имеете в виду? – процедила я, заводя двигатель.
– Так уж выходит… Из года в год, из десятилетия в десятилетие. Ты принадлежишь этому месту, как и твой отец. Ты родилась и провела раннее детство здесь, уехала, но снова вернулась. Как бы ты ни хотела покинуть Оболенку, у тебя ничего не выйдет… – он замолчал, хмуро глядя на свои руки, а потом добавил: – Как и у меня не вышло.
– Вы тоже учились здесь?
– И родился, и вырос… Мои родители преподавали в Оболенке с тридцатых годов прошлого века, в войну и после победы продолжали работать… До сих пор они не покинули этого места. Здесь покоятся. В восточной части, – старик махнул рукой на кладбище. – Я, к сожалению, в них не пошел. Преподавателем не стал. Когда окончил Университет, уехал. Пытался я, Лерочка, устроиться, но что бы ни делал, все не ладилось, пока не позвали сюда библиотекарем. Со временем я дослужился до главного.
Мне показалось это подозрительным, но я решила не делать поспешных выводов. Не могли же те люди, что творят зло в стенах Университета, сознательно портить жизнь Вдовину только затем, чтобы он вернулся. А если это и так, то Сергей Петрович пришел в Оболенку задолго до моего рождения, до того, как ректором стал Серов, пришли Ремизова, Селезнева и Шеллар. Кто тогда мог вредить старику во внешнем мире?
– Хотите сказать, что я нигде не устроюсь, кроме Оболенки? А как же выпускники, которые добились высот в политике, литературе, науке и искусстве? Не все же вернулись сюда, – я пыталась разговорить библиотекаря, выведать как можно больше, надеясь на то, что все рассказанное окажется не более, чем его фантазией.
– Знаешь, Лерочка, я выявил некоторую странную закономерность, – зашептал Вдовин, словно нас могли услышать. – Ты же знаешь, что я являюсь хранителем архивов Оболенского?
– Да.