В огонь и в воду

Читателю может показаться удивительным, что съехавшись с Орфизой, принцесса Мамиани не объяснилась с ней тотчас же на счет счастия графа де Шиври в сделанном на нее покушении. Ей помешало следующее рассуждение: какое материальное доказательство его сообщничества в этом покушении могла она представить? Он был такой человек, что прямо отрекся бы, положив руку на распятие и стоя одной ногой в могиле! Разорванное платье, несколько капелек крови на галунах, удары, которые он наносил и получал – не доказывало ли все это напротив, что он бросился на разбойников, чтоб разогнать их? Его друг Лудеак лишился даже лошади в этой схватке.

Сверх того, как уверить, что дворянин с его положением при дворе, пользующийся такими милостями короля, может быть способен на подобную низость? А что касается до графини де Суассон, которой первой эта мысль пришла в голову, то нечего было и думать даже говорить об ней: её сила служила ей недосягаемым оплотом; притом же, и солгать ей также ничего не стоило.

Всего благоразумней было, значит, молчать и ожидать, наблюдая за всеми происками Цезаря, лучшего случая изобличить его: этого требовала осторожность и на это именно принцесса и решилась.

Когда все было исправлено и приведено в порядок, путешествие продолжалось и окончилось без приключений; кареты ехали под охраной нескольких человек, выбранных принцессой из числа солдат епископа и взятых ею к себе на службу, и под двойным покровительством Монтестрюка и маркиза де Сент-Эллиса, у которого камень спал с сердца с той минуты, как он отрекся от недавней злобы против своего молодого друга.

Не встретилось больше ни воров, ни разбойников; гостиницы, в которых останавливались на ночлег, были тихи и спокойны, как женские монастыри; дороги – мирны и безопасны, как аллеи парка, и когда графиня де Монлюсон приехала в Вену со своим милым и любезным обществом, древняя столица Австрии готовилось встретить графа де Колиньи и его войска празднествами и увеселениями. Это была интермедия, которую двор и город давали себе с общего согласия, между вчерашним страхом и завтрашними опасениями.

В тот самый вечер, когда граф де Шиври приехал в Вену вслед за Орфизой де Монлюсон, неизвестный посланный оставил для него в гостинице, где он остановился, записку, в которой была всего одна строчка:

«Пропущенный случай можно воротить».

– Милый капитан! – прошептал Лудеак, которому Цезарь передал записку, – он хоть и не подписывается, но как легко его узнать!

1875

Примечания

1

Charge, Paul!.

2

«Женщина изменчива, очень глуп тот, кто ей верит».

3

Людовик XIV остался после отца пятилетним ребенком; следовательно, сомнительно, чтоб он мог слышать от него какой-нибудь рассказ, а тем менее его понять и запомнить Прим. перев.

4

Ашар говорит о визире Кеприли, начальнике турецких войск после Кара-мустафы, казненного за неудачную осаду Вены. Прим. перев.

5

Тут непереводимая игра слов, основанная на двойном значении французского глагола filer – бежать, убегать и прясть.

6