Девушки стреляли в меня глазами. Я не улавливала ни одного знакомого слова ― пила чай, улыбалась и смотрела на них.
Фрида болтала одновременно со всеми ― по-английски и по-испански, и в какой-то момент сюрреализм происходящего захватил меня.
Вместе со всеми я лихо хлопнула рюмку мескаля, доела хлеб, рассмотрела зеленые штучки на тарелке, оказавшиеся жареными кузнечиками, и, чтобы удержать съеденное внутри, выпила еще.
Анита, старшая из сестер, потянула меня за руку, что-то горячо объясняя.
– Она хочет, чтобы я разрисовала лицо и тебе!
Мескаль ударил мне в голову, и я уселась перед Фридой.
Она нарисовала мне огромные светло-зеленые круги вокруг глаз, красивый цветок на лбу, наклеила стразы вдоль бровей, затемнила нос.
Косы мне было не из чего плести ― ограничились венком на резинке.
Я отправила сэлфи маме ― с нее смотрела жизнерадостная такая черепушка с блестками и стразами.
Тут же пришел ответ:
«Ужас какой!»
«Я не плохая, просто меня такой нарисовали. Мы пошли на карнавал» ― и убрала телефон. Незачем маме волноваться.
Начало темнеть.
Внучки Фриды убежали, я поднялась к себе и сделала еще пару селфи. Постояла на террасе, послушала музыку ― и, повинуясь порыву, схватила куртку и вышла из дома.
Не хочу откладывать мечты на потом!
На углу улицы, у витрины магазина с большим черным гробом, я присмотрела себе местечко.
Вокруг творилось что-то невероятное ― ночь превратилась в день.
Взметались пышные юбки девушек, под ногами крутились раскрашенные дети, гремела музыка, смех…
Вид чужого веселья завораживал.
Я пожалела, что Наташки нет ― ей бы понравилось.