— Ты — боишься за меня? — В потасовке меч Горма сшибли на пол. Рэйт поднял его и крепко прижал к груди. Если владыка увидит, что его оружие без присмотра стынет на плитах, то закатит еще одну оплеуху, а может, чего и похуже. — Это что-то новенькое.
— Не совсем. Я о тебе уже давно беспокоюсь. — Рэкки тревожно покосился на дверь королевской опочивальни, придвинулся и вкрадчиво зашептал: — Ведь мы запросто можем взять и уйти. Разыщем корабль, что увезет нас по Святой и Запретной — как ты любишь повторять. Как любил повторять, во всяком случае.
Рэйт кивнул на дверь.
— По-твоему, он нас возьмет и отпустит? А мать Скейр помашет нам с улыбкой на прощание? — Он фыркнул. — Это ж вроде тебе полагается быть из нас умным? Мечтать приятно, но обратного пути у нас нет. Забыл, как мы жили раньше? Как мерзли, как недоедали, как вечно тряслись от страха?
— Разве ты больше не трясешься от страха? — Рэкки произнес это так кротко, что в Рэйте тут же закипела лютая злоба. Закипела и смыла отголоски кошмарных снов. Злоба — неплохой ответ на большинство бед, надо сказать.
— Не совсем! — рявкнул он, потрясая мечом Горма так, что брат невольно отпрянул. — Я — воин, и в этой войне я намерен завоевать себе славу и, заодно, столько колец, чтобы нам уже никогда не пришлось голодать. Здесь мое место по праву! Не за это ли право я бился?
— Айе, за него ты и бился.
— Мы служим королю! — Рэйт силился вызвать в себе ту, прежнюю, гордость. — Величайшему воителю на всем море Осколков. Непобежденному — ни в поединке, ни в битве. Ты у нас часто молишься. Ну, так воздай благодарность Матери Войне за то, что мы на стороне победителей!
Рэкки сидел, подпирая спиной могучий, в боевых засечках, щит Горма, и таращился на брата. В зрачках мигали сполохи факела. Странное дело, откуда на его лице, столь явно напоминающем Рэйтово, возникало совершенно несхожее выражение? Порой они казались драконьими головами на двух штевнях: навеки делят одно и то же судно, но обречены глядеть в разные стороны.
— Впереди неслыханное человекоубийство, — понуро пробормотал Рэкки. — Небывалое.
— Согласен, — проговорил Рэйт и улегся. Повернувшись к брату спиной, он обнял меч Горма и натянул на плечо одеяло. — На то и война.
— Не люблю я, когда убивают.
Рэйт попытался обронить, будто о пустяке, но не справился с голосом:
— Я готов убивать за нас обоих.
Тишина.
— Вот этого я и боюсь.
6. Чуткие руки
Колл выстучал последнюю руну, сдул древесную пыль и улыбнулся. Ножны закончены, он хорошо потрудился и был доволен итогом.
Он издавна любил работать с деревом: оно не скрывает тайн, не произносит лживых слов и нанесенный на него сегодня узор останется на своем месте и завтра.
Это тебе не ремесло служителя, свитое из дыма и угадаек. Где слова — инструменты поковарнее долота, а люди переменчивы, как Матерь Море.