— Да господи. Ух уж мне эти приближенные к власти. Делайте что хотите! Только без халатов и дезинфекции не пущу. Только через мой труп, — рявкнула она и потопала в сторону унесшейся на всех парах каталки.
Аня снова спрятала улыбку, думая, как ей все-таки нравится эта грозная женщина. Она и сама у нее наблюдается уже два месяца, но Роме об этом она пока не говорила. И судя по тому, как часто они предаются любви, он даже не догадывается о беременности Ани.
Рома, перекинувшись с заведующим парой слов, повел ее переодеваться, ворча что-то о наглых бабах, не понимающих обстоятельств. Но беззлобно, скорее как старичок. Аня, улыбаясь, задумалась, а каким будет Рома через десять, двадцать лет. Будет ли он таким крупным, как Сергей, или останется худым, как сейчас. Учитывая разницу в возрасте, ей осталось немного времени, чтобы все это узнать.
Они переоделись и пошли в сторону двери, за которой продолжались крики.
Аню пугали не они, а сама возможность, что можно испытывать подобную физическую боль.
— А ей нельзя вколоть обезболивающее? Я читала про эпидуральную анестезию.
— Зачем? В любом случае тогда женщина расслабляется и ленится выталкивать ребенка сама. Это может вызвать гипоксию мозга.
— Это удушение?
— Да, плод через родовые пути должен пройти быстро, а это ни хрена не легко. Как протолкнуть голову через отверстие с яйцо.
Рома говорил быстро, резко, напряженно готовясь увидеть, как появится на свет ребенок. Его, не его — неизвестно.
Аня же думала, что, узнав о ее беременности, муж перестанет называть ребенка плодом.
В родительной палате она уже была. И хоть больница другая, само помещение было подобным. Светлым, со стенами, обшитыми кафелем. И тремя гинекологическими креслами, в одном из которых и сидела, пыжась, Антонина.
Рома быстро вымыл руки, натянул перчатки и прошел ей между ног.
Аня, поморщившись, прошла к лицу Антонины и взяла ее за руку, вспоминая уроки, на которые ходила вместе с мамой.
— Делаешь глубокий вдох и на схватке шипишь, — сказала она покрасневшей как рак Антонине.
Та, уже мало что соображая, принялась действовать по тихой команде Ани. И вроде помогло. Ор прекратился. Рожать стало легче, если это возможно на последней стадии родов.
Она долго втягивала воздух и на очередной схватке шипела, выталкивая крупную головку ребенка.
Рома странно взглянул на Аню, а Дарина, наоборот, улыбнулась, что-то ему шепнув.
Когда показалась головка, Антонина уже кричала, что не может, что хочет умереть, но, прошипев очередной раз, достаточно быстро вытолкнула остальное тельце.
Темноволосого ребенка сразу отнесли на пеленальный стол, взвесили и измерили. А Рома и Аня стояли как вкопанные, понимая, что все. Девять месяцев неизвестности и тягостной душевной неопределенности закончились.