Сдвинутый светильник. Переосмысление ключевых евангельских событий

Это перекликается с другим пророчеством Исаии о Мессии:

…Господь…

Соделал уста мои, как острый меч… (Ис. 49, 1–2)

Дух, исходящий из уст Мессии, и есть тот «меч», которым он смиряет и побеждает врагов:

…Сражусь с ними мечом уст моих. (Откр. 2, 16)

Во время финальной эсхатологической битвы с силами зла Мессия описывается так:

Из уст же его исходит острый меч, чтобы им поражать народы… (Откр. 19, 15)

Независимо от того, понимать ли все эти описания «уст Мессии» буквально – как свидетельства его несокрушимой силы, или же в переносном смысле – как образы победы его Учения, «в устах» Сына Человеческого заключена несравненная, чудотворная сила…

Итак, возвратимся к вопросу о поцелуе Иуды: зачем понадобилось ученику на миг соединить свои уста с устами Учителя? Не затем ли, чтобы получить новый заряд духовной мощи – и нанести удар сатане, которого он все еще «содержал в себе», и который, по всей видимости, рвался в это время выйти из-под власти апостола? Должен же был князь тьмы уже понять к тому моменту, что дело принимает оборот, совершенно не согласный с его замыслами! Вот он и предпринимал те «атаки изнутри», отразить которые могло только «дыхание уст» Мессии. Ведь как раз посредством дыхания сообщил впоследствии воскресший Иисус своим ученикам новую духовную силу:

Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святого:

Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся. (Иоан. 20, 22–23)

…Мы подошли к заключительному этапу земной жизни Искариота. Именно к этому краткому периоду, по нашему убеждению, относятся сетования Иисуса о судьбе ученика-предателя:

…Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться. (Матф. 26, 24)

Неужели в этих скорбных словах проявилось осуждение, а не сочувствие к Искариоту, которому предстояло претерпеть величайшее горе – самоубийство, а вслед за тем и нисхождение в преисподнюю вместе с Учителем? И разве подобные терзания не сопоставимы отчасти с унижением, поношениями и страданиями самого Мессии?

Подойдя к Учителю в ночной Гефсимании, Искариот обратился к нему со словами:

…Радуйся, Равви! (Матф. 26, 49)

Не подтверждал ли этим ученик, что, как и прежде, признает Иисуса своим Учителем и верен его Учению? Ведь יבר <Ра́бби> (буквально «старший мой», «больший меня») – обычное еврейское обращение к тому, кого несомненно признают наставником. Такое приветствие – «Радуйся, Рабби!» – не несет ли весть об исполненном поручении? В контексте происходящего оно могло иметь особый смысл: «Радуйся, Учитель, твое поручение выполнено!»

«Предавая» Иисуса, ученик обращается к воинам с таким предупреждением:

…Возьмите его и ведите осторожно. (Марк. 14, 44)

Греческое слово ασφαλως <асфало́с> означает «надежно», «безопасно». Зная, что́ в дальнейшем ожидает Иисуса, Искариот проявляет заботу о том, чтобы хотя бы на пути в судилище Учителя не мучили…