Елена замолчала.
Глава двадцать вторая
Я выждала паузу, потом спросила:
– Арамакина сдержала слово? Изменилась внешне?
– Не знаю, – прошептала собеседница, – я заболела, простудилась, недавно на работу вышла. Ждала концерта Аллы, хотела перед Верой извиниться, совесть меня загрызла. Вы меня убили сообщением про ее смерть.
Мы с Еленой беседуем на улице на скамейке, к себе в квартиру она меня не пригласила.
– Значит, с Ольгой вы не разговаривали?
– С кем? – прищурилась Елена Яковлевна.
Я объяснила:
– Вы болели, поэтому не знаете, что к Алле в гримерку приходила женщина, она представилась Ольгой, дочерью Веры. Она и сообщила, что мать умерла, перед смертью завещала дочке приносить Фединой на концерт вафельный торт.
– Да как она проскочила за кулисы? – возмутилась администратор и тут же изменила тон: – А-а-а! Наверное, тогда еще Сашка на служебном входе дежурил. Из фойе есть дверь в помещение, куда зрителей не пускают. Там охранник стоит. Одного из них недавно уволили. Артисты жаловались, что к ним посторонние в гримерки проходят, сумка у одной певицы пропала. Стали разбираться, узнали, что Александр за деньги любого пропускал. Недолго он у нас прослужил. Как пришел, так и ушел. Месяца два-три продержался. Рвач! Взяточник! Нет, я ничего про дочь Веры не знаю. Но хорошо помню, что Вера мне говорила об отсутствии детей, о своем полном одиночестве.
Я встала.
– Спасибо, что согласились на разговор и сообщили мне много полезной информации.
– Не стоит благодарности, – сказала Елена, – мне теперь никогда от чувства вины перед покойной не избавиться. Думаю, не было у нее дочки. Та Ольга самозванка.
– Почему вы так решили? – встрепенулась я.
– Вера так грустно сказала, что живет одна, поэтому ей нет смысла хорошо выглядеть, – вздохнула Елена. – Зачем ей мне врать? Торба!
Я посмотрела по сторонам.
– Вы с пустыми руками из подъезда вышли.
– Не про свою говорю, – перебила меня Елена, – торба Веры! Она у меня!
Я сделала стойку.