Тень Серафима

— Очевидно, я ничтожно мало разбираюсь в религиозных канонах, отче, — ювелир удрученно покачал головой. — Мне трудно осознать смысл ваших слов.

— Не в этом дело, Себастьян, — чуть слышно вздохнул священник. — Тебя мало заботит смерть, и это мудро, но и жизнь ты любишь мало. Увы, я вижу шаткость твоей веры. Попробуй идти не от сухого рассудка, а от подлинных чувств, которые заложены Творцом в каждое живое существо. Познай безграничную любовь Изначального, и ты будешь видеть её проявления во всем. Уподобь свой разум сосуду и исполнись Истиной, как водой. Тогда ты услышишь извечный ритм, пронизывающий всё сущее, пульс мироздания, гармонию в диссонансе. Но помни: любви сложно войти в сердце, пока там живет страх. Там, где есть любовь, нет места страху, нет места запретам и догмам. Не нужно бояться собственной силы, сын мой. Не нужно отвергать ее и не нужно предавать себя. Мы не хороши и не дурны, мы такие, какие есть, и в этом высшее предназначение Творца. Не извращай предначертанный путь, сын мой. Твой страх ослепил тебя и сделал уязвимым. А ведь чем значительнее сила, тем больше возможностей и соблазнов применить её неразумно. И тем страшнее последствия наших ошибок, для нас самих и для мира вокруг.

— И тем большую ответственность нам придется нести, — заключил ювелир, не ощущая, однако, привычной тревоги по этому поводу. С удивлением обнаружил он, что причины для радости или страданий зачастую одни и те же, разница лишь в точке зрения.

— Правильно смотреть на вещи очень важно, — словно читая его мысли, мягко подтвердил святой отец. — Важно видеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким он кажется, или каким нам хотелось бы, чтобы он был. Глубоко поразмысли над этим, Себастьян, и имей смелость на прямой, честный взгляд. Пока, к сожалению, глаза твои слепы. Ты серьезно заблуждаешься на счет многих вещей… и людей также. Почти всегда такие ошибки приводят к непоправимым последствиям. Будь готов к ним, сын мой, и иди по своему пути. Будь готов.

— Вот как? — задумчиво проговорил ювелир, слыша, как за его спиной священник поднимается и молча направляется к выходу. — Я обещаю подумать над вашими словами, святой отец. Благодарю за поддержку.

Определенно, ему стало намного легче от этого разговора по душам. Несмотря на то, что количество вопросов, кажется, только увеличилось.

Ювелир чувствовал себя потерянным, по-настоящему потерянным. После визита святого отца наваждение как будто развеялось, и он смог снова увидеть свой путь. Увы, тот был начертан не на твердой почве. Мгла сомнений понемногу рассеивалась, открывая внутреннему взору узкую, ненадежную дорогу, скорее тропу. Между высоким огнем и большой водой, по взвеси тумана — куда вела она? Себастьян не знал ответа.

Увы, ступая на призрачные мостки реальности, Серафим и сам не понимал, что ждет его впереди.

Глава 16, в которой случается рискованный выход в свет

Конечно, София не смогла просто так сидеть и безропотно ожидать решения своей участи. Это было бы совсем не в ее активном и деятельном характере. Уже само то, что судьба ее зависит от одного чьего-то слова, значительно угнетало сознание.

Всю первую половину дня Искаженную колотила крупная нервная дрожь. Молодая женщина не находила себе места в тесной комнатушке, неприятно напоминавшей птичью клетку. Воистину, если придется остаться здесь надолго, она будет чувствовать себя очень подавленной.

В полном отчаянии София металась по келье из угла в угол и даже взялась было за чтение единственной имеющейся в помещении книги, но тяжеловесная мудрость прошедших веков никак не ложилась на ум. Текст был написан на древнем, давно уже вышедшем из употребления языке церковников, в изящной старинной манере: одна строка — слева направо, другая — справа налево. София была образованным человеком и во время обучения немного знакомилась и с самим мертвым языком, и с таким способом письма, но читать всё равно было непривычно и трудно. Карие глаза бессмысленно скользили по путанице строчек, практически не вникая в суть, с одной-единственной целью — отвлечься от тягостного ожидания, на которое бессовестно обрек её Себастьян.

Отвлекаться решительно не получалось.

Именно неизвестность раздражала и пугала больше всего. Лучше бы была какая-то ясность, какой-то ответ, пусть даже и негативный. Его по крайней мере можно будет обсудить. Или даже найти компромисс.

Должно быть, спутник уже возненавидел её из-за случившегося… и почти наверняка прогонит прочь. Что же делать, как убедить его не горячиться, не делать скоропалительных выводов?

Черт! И как только люди умудряются находить утешение в этих сухих истинах?! София со стуком захлопнула и отодвинула подальше бесполезную книгу. От волнения она не помнила ни строчки из прочитанного, а тонкие пальцы дрожали, как у последнего пьяницы.

Вдруг услышав звук шагов, в звенящей тишине почти оглушительный, девушка слегка оживилась и украдкой выглянула из-за двери. Так и есть! Священник пришел поговорить с ювелиром, скорее всего, исповедовать. Наверное, он сможет успокоить Себастьяна и оказать необходимую поддержку. Церковник выглядит дружелюбным и, похоже, всерьез обеспокоен душевным состоянием своего гостя. Возможно, этих двоих связывает не только вера, но и давняя дружба.

Спустя непродолжительное время святой отец прошествовал обратно по коридору и спустился вниз по лестнице. Выждав для верности пару минут, София выскользнула из комнаты. С понурым видом, помявшись немного в нерешительности, робко постучала, практически поскреблась в незапертую дверь.

Когда ювелир наконец открыл, оба молча застыли на пороге, с недоверчивой осторожностью глядя друг на друга. София тяжело задумалась. Как же сложно понять этого человека! Упрямый, несговорчивый, сдержанный в проявлении чувств, он, тем не менее, спас жизнь незнакомке и не уклонился от дальнейшей ответственности и заботы. Хотя мог бы. Эти неоспоримые факты говорили о добром, хотя и суровом сердце.

И всё-таки полностью разгадать ювелира девушка не могла. Однажды он оставил близкого человека умирать, а значит, способен на трусость или на подлость. Должно быть, обладатель крови сильфов способен меняться так же легко, как и его глаза, неверный цвет которых казался то голубым — при свете луны, то даже благородно-серым — при искусственном освещении. И очень редко глаза сильфа были по-настоящему зелеными — такими, как сейчас.