Она беспомощно глядела на меня.
— Но знаешь… на самом деле можно вообще отказаться от ножа. В конце концов, можно «удалить» кого-то, просто подумав. Нужно очень сильно пожелать «удаления», только это сложнее, чем кажется. Поэтому я умею «удалять», лишь убивая, — иначе не получается. Как же тяжело на сердце… Я чувствую вину перед людьми, убегаю от них, не хочу их видеть — и «удаляю». А об «удаленных» все сразу забывают, даже я.
Она уже не могла держать голову, поэтому уронила ее на пол и расслабилась.
— Знаю-знаю… Я плохая? Очень-очень плохая? Но скажи на милость… а что мне еще остается?.. Прости, тебе же не понять. О-ох, да зачем я вообще с тобой говорю? А, точно, я очень-очень боюсь тишины. Вот думаю, может, если все рассказать, все объяснить, ты меня простишь? Но знаю… такое ведь не прощают? Извини. Извини, правда. Прости, прости. Прости, что думаю только о себе. Но знаешь… ведь мне больнее всего! Я ведь сама виню себя! Понимаю, что поступаю плохо! Хотя мне плевать, что ты там себе думаешь.
С кем я вообще говорю?
Без разницы. Я ни с кем не говорила. Вот эту девчонку на полу я и подругой не считала.
И все-таки я одна.
— Н-нет…
Не хочу это принимать.
В этом месте я застряла одна и все же кричу. Скорее!
Приходи скорее!
— Кадзу.
Интересно когда? Когда именно я стала так его звать? За все эти повторы он множество раз позволял звать себя по имени, и я звала, но потом он забывал.
И тут дверь распахнулась.
Это был он.
Я взмолилась, и Кадзуки Хосино пришел.
Войдя на кухню, он увидел страшную сцену и застыл на месте. Рядом с ним оказалась эта назойливая девка, паразитка Ая Отонаси. Она тут же скорчила рожу.
— Наконец-то ты здесь, Кадзу, — сказала я и удивилась самой себе.
Сколько еще можно тупить?
Сколько уже раз Кадзуки предавал меня? И несмотря на эти бесчисленные предательства, я до сих пор не оставила его.