Венера Прайм,

– Мы не можем сказать ему больше, чем он уже знает. Даже ей мы все сказать не можем. – Прервал его Йозеф. – Ты знаешь, что мы должны…

– Я ненавижу эти наши наркотики, – яростно сказал Командор. – Ненавижу их использовать. Они идут вразрез с принципами, которые ты сам мне привил. Ложная память это хуже, чем полное отсутствие воспоминаний.

Несколько секунд Йозеф смотрел на обветренного человека, который у огня никак не мог согреться. Какую зиму он переживал в душе?

– Хорошо, – сказал Командор. – Если он не присоединится к нам хотя бы в этом… этом деле с Фальконом, я изолирую его.

Йозеф кивнул и отвернулся к окну. Гулявшая пара исчезла за деревьями.

Они кувыркались в осенних листьях, задыхаясь и хихикая, как дети. Запах осени был таким насыщенным, опьянял, наполнял радостью жизни. Их дыхание парило в резком воздухе. Наступил момент, когда эмоции, бушевавшие снаружи, перешли в поток их крови, и они почувствовали себя совсем не детьми. Стройное мускулистое тело танцовщицы было бледно‑белым на фоне черного пальто, распахнутого на листьях.

В маленькой рощице, как и повсюду на территории, были установлены камеры и микрофоны. Спарта знала это. Ее взгляд отыскал одну из них на сером стволе дерева. Она смотрела прямо в камеру поверх плеча Блейка. Ей было наплевать, на то что ее наблюдали и слушали. Она любила Блейка и пусть они катятся к черту.

Затем он лежал рядом касаясь ее, прижимаясь к ней. Голова пылала от счастья, он чувствовал тепло всего ее тела. Когда приподнявшись на локте, он провел средним пальцем по бледно‑розовой линии шрама, который тянулся от ее груди к пупку, она сказала ровным, бесцветным голосом:

– На следующей неделе его уже совсем не будет видно… и я снова сойду за человека. А потом мы покинем это место. Думаю, Командор сдержит слово – предоставит мне отпуск для отдыха и релаксации, который он мне так долго обещал.

Он наклонился к ней и, улыбаясь, поцеловал в уголок ее приоткрытых губ:

– Это самый лучший отдых и релаксация, очень восстанавливает силы. Но скажи, к чему вся эта секретность? Почему он не говорит, где мы находимся? В ту ночь, когда мы приехали сюда, после того как ты уснула, он сказал мне, что я могу уйти, когда захочу, но если я это сделаю, то не смогу вернуться. Что происходит? Я же на его стороне.

– Ты в этом уверен?

– Что такое ты…

– Я вот лично уверена лишь в одном, – она потянула его к себе, чтобы почувствовать его теплую тяжесть, чтобы закрыться от видеокамеры, –  что я люблю тебя.

II

Яркое утро следующего дня.

Зал для брифингов в подвале. Стены пол и потолок покрыты коричневым шерстяным ковром.  Единственное освещение – лампы с медными абажурами на низких столиках у стены. Рядом со столиками, в кожаных кресла расположились Спарта, Блейк и Командор.

– Человека, автора идеи и основного разработчика аппарата Кон‑Тики, зовут Говард Фалькон, – сказал Командор. – Он лично будет на нем исследовать Юпитер.

– За что ему такая честь? – Спросил Блейк.

– Фалькон это… необычный представитель человечества. Этим все объясняется.