Венера Прайм,

Взволнованный Блейк отодвинул стул и встал:

– Ладно, я уже спрашивал об этом. Вот ты сидишь здесь – ты лично представляешь отдел расследований могущественного космического совета? Чего ты хочешь от Эллен? Что она может сделать такого, чего Совет  не может?

Прежде чем ответить Блейку, Командор подал знак стюардам убрать со стола и принести следующее блюдо.

– Комитет Космического Контроля считает, что из всех следователей, которые у него есть, – Спарта наилучший.

– Ну, никогда не поверю…

– Никого не предлагай, – сказал Командор. – А то пропустишь томатный суп.

Блейк поколебался, потом резко сел:

– Я соглашусь в этом участвовать, если мне пообещают, что, что бы там ни планировалось, она не подвергнется большей опасности, чем та, в которой она уже находится.

Это прозвучало по‑детски, что свидетельствовало о полной растерянности Блейка.

– Прежде чем мы, мужчины, заключим соглашение, не мешало бы спросить Эллен, что она думает по этому поводу.

– Мне, конечно, любопытно. Я бы хотела побольше узнать о Говарде Фальконе и миссии «Кон‑Тики».

– Значит, ты в команде.

– Не думаю, что это командный вид спорта, – задумчиво сказала Спарта…

…Блейк провел весь день, пытаясь убедить ее не подключаться к расследованию дела Фалькона, которое, по его мнению, основывалось только на слабых косвенных уликах. О, он признавал, что в свое время сам был великим теоретиком заговора «свободного духа», но сейчас, утверждал он,  эта кучка опасных психов совершила так много ошибок, что они находятся на грани развала. Теперь, когда  Комитет Космического Контроля, очевидно, знает о них все и держит их деятельность под контролем, почему Спарта должна продолжать рисковать своей жизнью?

Спарта поддакивала, соглашалась с ним, но на его просьбу уйти из Комитет Космического Контроля, обещала подумать, не говоря ни да ни нет. Несмотря  на любовь и привязанность к нему, несмотря на всю убедительность его аргументации, она не могла полностью с ним согласиться.

Глубокая ночь того же самого дня.

Спарта спит крепким сном в своей квартире. Ее запертая дверь отворяется. Вошедший Командор посветил лучом крошечного яркого фонарика по углам, а затем посветил в проем двери. В комнату вошел техник и, пока Командор удерживал пятно света на шее Спарты, прижал к ее коже инъекционный пистолет. – Наркотик вошел в ее кровь.

Тело Спарты застыло в неподвижности, а разум погрузился в неведомые глубины.

IV

Глубокая ночь того же самого дня.