Валентайн

22
18
20
22
24
26
28
30

— О Господи, Господи, — тихо шептала Шеннон. — Это правда. Пути назад уже нет. Господи Боже.

Арон подошел к ней. Выглядела она ужасно: мешки под глазами, тушь потекла от слез. Ее губы были в крови.

— Шеннон, — прошептал он. — Ты меня помнишь?

— Тело Христово, — нараспев произнес священник. Арон быстро перекрестился, принял облатку, взял Шеннон за руку и отвел ее от алтаря. Как ни странно, но святой отец быстро взял себя в руки после столь неприятного инцидента, и служба пошла своим чередом, как будто ничего и не случилось. Такое впечатление, что эта маленькая драма разыгралась в какой-то приватной реальности — только для них двоих.

— Что со мной? — проговорила Шеннон, обращаясь скорее к себе, чем к Арону. — Вчера ночью... он вышел из зеркала... он что-то сделал со мной.

— По-моему, у тебя истерика, — сказал Арон, очень надеясь, что его уверенный тон сможет ее успокоить. — Пойдем лучше со мной... ко мне... у меня есть валиум. Поможет тебе успокоиться.

— Ты меня приглашаешь? — неуверенно и как-то даже жалобно проговорила она. — Надо, чтобы ты меня пригласил. Такие правила.

Арон и не подозревал, что у них в гостинице такие деспотические порядки для персонала — тем более в нерабочее время.

— Я тебя приглашаю.

— Просто мне надо было убедиться. — Она старательно отводила взгляд.

— Ты не бойся, я не буду к тебе приставать, — сказал он, хотя собирался как раз приставать, причем грязно.

— Мне очень жаль, что все так получилось. Этот кошмарный спектакль. Понимаешь, у меня в последнее время... проблемы с желудком.

Они уже вышли к западной оконечности нефа. Орган заиграл опять. Арон автоматически окунул пальцы в чашу со святой водой и перекрестился. Когда же он потянулся, чтобы снова взять Шеннон за руку, она отшатнулась и встала слева. Сама взяла его за руку. Но за левую.

Матерь Божья, подумал Арон. Она точно придурочная. Считает себя то ли вампиром, то ли еще какой нечистью.

Выходит, что Паводок, штат Айдахо, не такая уж и унылая задница, решил он про себя. Если тут есть еще пара-тройка молоденьких шизанутых прелестниц — то вполне можно жить. Может, он даже кое-что вставит в сценарий... который ему придется дописывать за другими, но который принесет ему миллион, и он наконец-то откупится от налоговой.

«Ну вот, — сказал он себе, — выходя из церкви, вот моя квота религии и благочестия на следующую неделю. И плюс к тому — девочку подцепил. Очень даже неплохо».

* * *

память: 130 н.э.

Бог умер. Император в трауре. Египет убит горем. Рим опустошен. На берегах Нила, в шатре из пурпурного шелка — император Адриан. Ночной привал. Баржи стоят на якоре, караульные — начеку. Все рабы спят. Не спит только писец. Стоит на коленях у императорского ложа, держа наготове восковую табличку и стило — на случай, если божественный император соизволит отдать приказ, по прихоти или по делу. Но даже писец клюет носом, и Адриан возлежит один, размышляя при свете горящей лампы. У ложа — корзина со свежими фруктами. Снаружи — шепчущий ветер пустыни. Мальчик с лирой в обнимку тихонько посапывает в изножье имперского ложа...

Мальчик-вампир пришел из пустыни. И снова его позвала музыка — к людям из диких бесплодных земель. Он пересек Средиземное море на военном корабле — в мраморном гробу, обитом золотом, с неаполитанской землей. Он не знал, для кого предназначен этот саркофаг, но без сомнения — для кого-нибудь из патрициев. На крышке гроба был барельеф — Зевс, принявший облик орла, преследует Ганимеда на Фригийском берегу. Это было реалистическое изображение, а не идеализированная стилизация по греческой моде. Страх в глазах каменного мальчика был настоящим.

Трирема[66] пробыла в море месяц. Мальчик почти ничего не помнит с тех пор, как он выбрался из-под пепла Помпеев. Он жил, как дикий лесной зверь — видел лишь ночь, питался только распятыми у дороги. Бывало, что он подолгу даже близко не подходил к человеческому жилью. Но теперь все по-другому. Египет, житница мира, привлекает все больше и больше народу. Воздух Александрии буквально кипит смешанным ароматом кровей: греки, римляне, иудеи, египтяне, нубийцы, нумидийцы, парфийцы. За городскими воротами — распятых хватает с избытком. Но теперь этого мало. Мальчик-вампир вспоминает музыку. Вся его жизнь была музыкой — до того, как его увезли из пещеры Сивиллы и превратили в слугу темноты. А потом превратили в темноту его самого.