– А, дом? – с трудом выдавил из себя Триггс.
– Здесь передо мной возник непреодолимый барьер. В ту ужасную ночь молния ударила в дом и дотла спалила его.
– Черт подери! – проворчал Триггс.
Мистер Дув допил грог и вновь набил трубку.
– Могу только повторить слова нашего великого Вилли:
«И в небе, и в земле сокрыто больше…»
Предмет разговора был на некоторое время забыт; к нему вернулся Сигма Триггс, хотя в душе поклялся никогда этого не делать.
– Повешенные любят возвращаться на землю, – сказал он, усаживаясь за стол.
Мистер Дув ответил с привычной серьезностью.
– Я считаю себя книголюбом. О! Не столь серьезным, ибо у меня не хватает средств, но у одного лавочника с Патерностер Роу я как-то наткнулся на прелюбопытнейший трактат, напечатанный у Ривза и написанный анонимным автором, который подписался Адельберт с тремя звездочками. Не окажись на его полях свидетельств и цитат, я счел бы книжицу гнусной литературной подделкой.
Свидетельства заслуживали доверия, а примечания показались мне правдивыми.
Изложив множество мрачных примеров о более или менее злостных призраках мучеников, а особенно висельников, автор писал:
«Можно сказать, что после виселицы эти жертвы правосудия продолжают вести некое подобие жизни, посвящая свои силы делу мести лицам, отправившим их на эшафот.
Они являются во сне своим судьям и полицейским, изловившим их. Они могут появиться даже днем, когда их жертвы бодрствуют.
И многие сошли с ума или предпочли самоубийство, расставшись с наполненной кошмарами жизнью.
Некоторые из них умерли таинственной смертью, и там действовала преступная рука из потустороннего мира».
– Ну и ну! – с трудом вымолвил Сигма Триггс.
– Если хотите, я перескажу вам историю судьи Крейшенка, случившуюся в Ливерпуле в 1840 году.
– Приступайте! – храбро согласился Триггс, хотя сердце у него ушло в пятки.
– Итак, вспомним, как писал сей Адельберт с тремя звездочками.