Гулы

В этот момент удушающее кольцо сжалось сильней, и перед глазами Тони все потемнело. Он хотел сделать вдох, но его горло словно забетонировали. Все его усилия отодрать щупальце рукой ни к чему не приводили — с точно таким же успехом можно было состязаться в перетягивании каната с бульдозером. Тони скосил глаза вниз — на серую поверхность вздрагивающего щупальца,— убрал с него руку и взмахнул ножом.

В следующую секунду он скорее почувствовал, а не увидел, что ему удалось освободиться,— давление на его горло резко уменьшилось, он услышал, как зашипел псевдосвященник, и лишь после этого увидел отскочивший от своего тела изуродованный обрубок. Тони вдохнул полной грудью, ощутил, как живительный воздух попадает ему в легкие, поднял ногу и, резко уперев ее в грудь отца Федерико, пнул. Священник отлетел к противоположной стене комнаты, словно картонное чучело, и ударился о тахту. Воспользовавшись наступившей паузой, Тони сорвал с горла обрубок все еще извивающегося щупальца, швырнул его на пол, нагнулся и подобрал пистолет.

В этот момент отец Федерико шагнул к инспектору.

На мгновение Тони замер, разглядев руку существа, еще секунду назад бывшую щупальцем,— сейчас плоть на ней сжалась, отчего стали видны кости запястья, затем поднял глаза на лицо священника и выдохнул:

— Господи!

Пистолет в руке Тони дернулся, словно недавно отрубленное щупальце отца Федерико, грохот выстрелов наполнил замкнутое помещение. Священник, двинувшийся было к инспектору, замер, будто наткнулся на невидимую преграду. Одежда на его груди начала подпрыгивать и опадать, однако сам он стоял на ногах, не сводя с лица Ризо горящего ненавистью взгляда.

Выпустив половину обоймы, Тони остановился — посмотреть на полученный результат. Однако через секунду, когда рассеялся пороховой дым, он судорожно вздохнул — отец Федерико, в груди которого зияли шесть пулевых отверстий, стоял посреди комнаты, словно каменное изваяние.

Внезапно Тони понял, что произошло этой ночью в виколо Гарибальди. Не опуская пистолет, он шагнул к двери, намереваясь выскочить в коридор, но в этот момент левая рука псевдосвященника, сохранившая форму щупальца, метнулась к нему. Тони почувствовал сокрушительный удар в челюсть и упал на тот самый стол, с которого минуту назад схватил нож. Щупальце ударило его по руке, выбивая пистолет на пол, фигура в черной сутане опять двинулась к инспектору, и в это мгновение от дверей комнаты раздался полный ужаса возглас:

— Пресвятая Мадонна, что это?

В дверях комнаты показался отец Бриганте. Высокий священник замер в проходе, глядя на поразительную картину, открывшуюся его глазам: посреди комнаты стоял отец Федерико с изрешеченной пулями грудью, одна рука его представляла собой длинное подобие щупальца осьминога, на другой блестела оголенная кость, возле кухонного шкафа скорчился высокий мужчина с окровавленным лицом и гигантским кровоподтеком на шее. В следующую секунду мужчина этот повернул голову к отцу Бриганте и прохрипел:

— Бегите отсюда! Позовите на помощь!

Священник отступил назад, не спуская глаз с горящего ненавистью лица отца Федерико, но прежде чем успел воспользоваться советом мужчины, левая рука псевдосвященника вылетела вперед, превращаясь в воздухе в заостренную пику. Пика эта пробила грудную клетку отца Бриганте и вошла ему в сердце. Щупальце втянулось назад так же быстро, как до этого метнулось вперед, и высокий священник повалился на пол. Отец Федерико отвернулся от упавшего и посмотрел в лицо Ризо. Тони облизнул губы и, сжав нож, уперся спиной в стену, намереваясь встретить священника хорошим ударом. Но тот не представил ему подобной возможности: внезапно щупальце псевдосвященника метнулось к ногам и подхватило пистолет. Сквозь липкую пелену ужаса Тони увидел, как поднялось оружие и дуло его собственного пистолета заглянуло ему в глаза. А потом священник нажал на спуск, и мир в голове Тони взорвался…

Когда Ризо сполз на пол, отец Федерико шагнул к столу, аккуратно положил оружие на его крышку, замер и некоторое время стоял неподвижно — словно прислушиваясь к тихому голосу, звучащему издалека… Их план не сработал, понял он,— человек, который должен был прийти в эту церковь и которого он должен был встретить, не пришел. Теперь же продолжать ждать бессмысленно, так как скоро этот город будет в их власти и ненавистный тахши помешать им не сможет.

Он не испытывал сожаления, оттого что ему не удалось осуществить задуманного Повелителем,— он сделал все, что было в его силах, теперь же нужно заниматься другим.

Отец Федерико повернулся к тахте, подобрал с пола обрубок своего щупальца и приставил его к изуродованной руке. Серая плоть щупальца, подобно расплавленному пластилину, начала быстро срастаться с плотью руки, обволакивая оголенную кость. Через минуту на руке священника не осталось и следов недавнего повреждения — серые хлысты превратились в обычные руки, единственным недостатком которых было отсутствие ногтей. Спрятав их в рукава сутаны, отец Федерико повернулся и вышел из комнаты…

Вскоре он шел по проходу в зал церкви — туда, где оставались три мальчика-послушника из приходской школы. Шаги отца Федерико гулко отдавались в проходе, отблески горевших в зале лампад падали в темный коридор и играли на сером лице гула…

* * *

Грохот выстрела прокатился по залу церкви и затих на высоте пятнадцати метров от пола — среди перекрещенных балок. На лбу у телохранителя Пандоры появилось отверстие, похожее на третий глаз Шивы. Махнув рукой с пистолетом, он качнулся назад, на секунду замер в таком положении — с раскинутыми руками и открытым ртом, словно отрицая этим факт своей смерти, а потом тяжело рухнул на пол.

На мгновение все собравшиеся в церкви застыли.

Мозг Борзо зафиксировал все происходящее с бесстрастностью фотографической камеры: Бучи Баррио замер в паре шагов от него с дымящимся пистолетом в руке, Амелико Пандора полулежал на полу зала, с недоумением глядя на своего застреленного телохранителя. Казалось, он не до конца осознал, что только что проиграл — лицо у него было бледным, как у больного подагрой… Попытавшись отвлечься от Амелико, Франческо сосредоточился на трупе телохранителя, затем перевел взгляд на Франко. Покойник с посиневшим лицом все так же покачивался на веревке. Поворачиваться вокруг оси он почти перестал и висел сейчас лицом к брату. На какой-то миг Франческо ощутил беспокойство при виде этого мертвеца, подвешенного здесь неизвестно кем и с какой целью. Беспокойство это перевесило даже мгновенный испуг, испытанный им секунду назад от вида направленного на себя оружия. Он снова посмотрел на Пандору» разлепил губы и протянул:

— Амелико, ты сделал большую ошибку, подумав, что твоего брата убил я, потому что…