Гулы

«Ланча» двигалась по грунтовке со скоростью бегущего человека. Гольди всматривался в заросли окружающих ее ив. Сейчас все мысли о том, кто затеял стрельбу у монастыря, почему Плацци бросил полицейских без разведки в самое пекло, и почему полминуты назад стрельба так неожиданно прекратилась, его оставили. Он думал о другом: что он увидит, когда, проехав поворот, окажется перед монастырем? Он боялся, что увиденное станет подтверждением невысказанных мыслей Мутти. Он не хотел верить в это. Легче было думать, что в машине Плацци вышла из строя рация, а прекращение стрельбы вызвано действиями полиции. Обратное же было слишком ужасным, а последствия — просто кошмарными…

В этот момент «ланча» подъехала к повороту. Машина обогнула выступ, образованный группой деревьев, ветви которых нависали над дорогой, образуя ажурную арку, и перед ней открылся прямой путь к монастырю. То, что увидел Гольди перед его воротами, перечеркнуло все его надежды, заставив почувствовать то, что он ощущал за последние сутки не раз,— странный холод, сковывающий тело от предчувствия безысходности и невозможности убежать от чудовищной катастрофы, к которой катится город.

С того места, где замерла «ланча», комиссар видел машины — много машин: около двух десятков, а может быть, больше, те, что стояли дальше от ворот, были полицейскими… Несколько секунд он всматривался в силуэты автомобилей, пытаясь увидеть среди них движущиеся человеческие фигуры, но все было тщетно. Внезапно сквозь треск работающей рации до него, словно из потустороннего мира, долетела мысль: они все погибли — опасения Мутти подтвердились… Облизнув губы, он подумал: но не может же это быть правдой? Даже если они и попали под перекрестный огонь двух воюющих сторон, кто-то должен был уцелеть. Обязательно должен был. И он это узнает — ведь отправился он сюда именно за этим.

Он снова нажал педаль газа, и замершая на секунду «ланча» двинулась к монастырю.

Внутри салона до Гольди не доносилось никаких внешних звуков, кроме урчания мотора. Стихшие минуту назад выстрелы не возобновлялись. Единственными звуками, достигавшими сознания комиссара, кроме шума работающего двигателя, были потрескивающее шипение рации и гулкие удары его собственного сердца.

Машина двигалась по дороге, переваливаясь на ямах и выбоинах, и Гольди все лучше мог разобрать картину перед воротами. Теперь он уже ясно видел девять полицейских машин: все они собрались на поля-. не перед воротами, а за ними замерли машины тех, кто приехал сюда раньше полиции. Внезапно ему показалось, что он видит рваные отверстия в кузовах двух крайних машин, пробитые стекла, забрызганные ярко-красным салоны… Постаравшись не поддаваться нахлынувшим чувствам, Гольди собрался. Автомат Мутти лежал на соседнем сиденье, придавая ему порцию необходимой уверенности. Он не исключал того, что сейчас из зарослей ив, обступающих дорогу, раздадутся те самые очереди, что стихли минуту назад. Стекла и двери машины выстрелы выдержат, но вот выдержит ли он сам?..

Медленно, но неотвратимо «ланча» приближалась к монастырю. Сжав руль, комиссар настороженно оглядывал зеленые стены, колышущиеся по обеим сторонам от дороги. Движения у машин, до которых оставалось не больше двадцати метров, по-прежнему не было. Он решил, что подъедет к крайним машинам и лишь тогда свяжется с Мутти.

«Ланча» преодолела последние пятнадцать метров, но никто за это время в нее не выстрелил. Гольди отчетливо видел простреленные капоты двух полицейских автомобилей, замерших у дороги, мигалки и стекла обеих машин были в таком состоянии, словно их взорвали картечью, кровавые капли, забрызгавшие салоны, ясно говорили о том, что стало с их пассажирами.

Внезапно мозг комиссара обожгло огнем: среди полицейских машин он заметил знакомый автомобиль — «фиат» Эстебане. На мгновение он замер. В его сознании всплыл недавний разговор с Санти по рации. Тот опередил его и приехал к месту сбора чуть раньше, чтобы вместе с Плацци отправиться к монастырю. «Господи,— мысленно попросил Гольди,— сделай так, чтобы он оказался жив!»

«Ланча» обогнула две крайние машины и поравнялась с «фиатом». Комиссар бросил взгляд в салон автомобиля, капот которого напоминал решето, и почувствовал, как внутренности его превращаются в кусок замороженного мяса… Санти Эстебане сидел за рулем, навалившись на него грудью. Голова и шея его были прострелены, а панель приборов — забрызгана кровью. Рядом с Санти, откинувшись на сиденье и глядя перед собой пустым взглядом, замер еще один полицейский, которого (комиссар знал это) звали Роберто.

Убрав ногу с педали газа, Гольди остановил машину. Затем, стиснув зубы и прикрыв глаза, мгновение сидел неподвижно… Наконец он открыл глаза и с яростью ударил кулаком по рулю. Пластиковый переключатель ближнего света фар от удара треснул и серой крошкой осыпался ему на колени…

Скорчившись на втором этаже здания рефектория — у окна, выходящего на юг,— Франческо Борзо наблюдал за зелеными зарослями ив, из которых минуту назад вырывались огненные снопы. Сейчас стена ив казалась спокойной, не скрывающей в себе ничего опасного или подозрительного,— никакого движения в ней не было. Лишь один раз ему показалось, что ветви деревьев на дальней стороне поляны дрогнули, но уже в следующую секунду он не мог быть уверен, что его не подвели напряженные до предела нервы.

Он знал, что его людей вместе с людьми Пандоры, а также девять полицейских машин расстреляли нападающие. Не знал он другого: кем были эти существа и чего они добивались. У него было множество ответов на эти вопросы, каждый из которых в действительности мог оказаться правдой, а мог ничего и не стоить. Впрочем, больше, чем ответы на эти вопросы, его волновало другое: ему необходимо выбраться из монастыря, чтобы вернуться домой и увезти Мальду и Фернандину из Террено. Он чувствовал, что происходящее здесь,— только начало чего-то по-настоящему страшного,— и он не хотел бы оказаться в этом городе с женой и дочерью, когда нападающие начнут действовать в нем.

Звуки автоматных очередей продолжали греметь на севере и востоке от монастыря с поразительной настойчивостью — словно были записаны на компактном диске и прокручивались через мегаваттные усилители. Впрочем за последние минуты он видел достаточно трупов, чтобы не верить в то, что автоматные очереди — лишь звуковые эффекты.

Несмотря на то что вокруг рефектория разносился треск автоматных очередей, в самом здании не раздавалось ни звука. Однако, глядя на расстрелянные машины перед воротами, Франческо время от времени оборачивался назад и прислушивался к гулкой тишине коридоров — ему не хотелось оказаться застигнутым врасплох и разделить участь покойного племянника Амелико Пандоры, лежащего этажом ниже.

Спустя три минуты после того как последняя пуля разорвала радиатор полицейской машины, треск автоматных очередей на севере и востоке неожиданно прекратился. Это было похоже на обрыв пленки с записью — все очереди стихли одновременно… Какое-то время Франческо не мог понять, что случилось, что вызвало у него смутное беспокойство, а когда до него дошло, что прекратили стрелять, он напрягся и еще осторожнее, чем раньше, выглянул в окно.

По личному опыту он знал, что после разбрасывания камней приходит время собирать их. Он не знал, что предпримут теперь те, кто устроил в этом проклятом монастыре бойню, но почему-то не думал, что это понравится ему больше, чем бойня. Он принялся внимательно слушать, стараясь сквозь шелест листвы и порывы ветра услышать шаги идущих по двору существ или их голоса. Однако все было тщетно — он не слышал ничего похожего на клич победителей. Но что поразило его еще больше — он не слышал и криков раненых. Это могло означать только одно: полторы сотни человек в монастыре были убиты. Единственный стон раненого раздавался от ворот — из одной из полицейских машин. Этот стон, шелест листвы и хрип собственного дыхания были единственными звуками, достигавшими его слуха…

Шли секунды, а ничего не происходило. Франческо это нравилось все меньше и меньше. «Возможно,— думал он, нападающие ушли, а может быть, они, как пауки, поджидающие жертву, затаились и ждут следующей порции мух?..» Ответа на свои мысли он не знал — здесь был возможен любой вариант.

Внезапно до его слуха долетел новый звук. Порыв ветра со стороны шоссе донес его на секунду, затем ветер сменил направление, и звук исчез. Но за тот миг, что он его слышал, Франческо определил, что звук был шумом работающего двигателя автомобиля… Через несколько секунд ветер опять подул с юга, и теперь уже можно было уверенно заявить, что к монастырю едет машина — звук работающего двигателя с каждым мгновением становился отчетливее. Франческо прислушивался к нему со странной смесью надежды и беспокойства — ему хотелось, чтобы кто-нибудь из людей оказался у монастыря, в то же время он боялся, что неизвестного водителя постигнет участь расстрелянных полицейских…

Через десять секунд, показавшихся ему минутами, на поляну перед воротами выехала большая темно-синяя «ланча-каппа». На крыше автомобиля, со стороны водителя, была укреплена цилиндрическая мигалка, из чего следовало, что за рулем «ланчи» сидит полицейский.