Гулы

Гольди выслушал Андрея, не отрывая глаз от лица Аз Гохара. Пока он слушал старика, в его голове носились сотни мыслей — он вспоминал все события, происшедшие в Террено за последние две недели, и чем дольше слушал, тем больше находил совпадений: закон об уничтожении собак в Террено и поразительная смерть настоятеля Санта Марии Аквилонии, исчезнувшие с кладбища покойники, унесенные неизвестными, похитившими жену смотрителя загадочные убийства бродяг и людей Пальоли, совершенные с дьявольской силой… Он чувствовал, что клубок загадок, мучающих его последние дни, под действием слов старика распутывается с поразительной скоростью, но понимал, что для того, чтобы полностью поверить его словам, ему необходимо какое-то неопровержимое доказательство — то, что отметет последние его сомнения прочь… И такое доказательство представил Андрей. Глядя в напрягшееся лицо Гольди, он сказал:

— Я вижу, что вы все-таки не до конца верите нашему рассказу, комиссар… — Неожиданно он повернулся назад и обратился к Борзо, все это время безмолвно сидевшему справа от Аз Гохара: — Послушайте, я не знаю вашего имени, но вы были в монастыре, когда там стреляли. Вы видели гулов, видели, что они делали. Расскажите об этом комиссару. Скажите, что вы видели.

Борзо посмотрел на Андрея, потом — на комиссара. Несколько секунд он глядел на него, но ничего не сказал. Однако напряжение, сохранившееся на его лице с того времени, когда они встретились у монастыря, и блеск глаз лучше всяких слов сказали Гольди, что все, рассказанное этими людьми,— правда…

На мгновение комиссар ощутил себя полностью опустошенным, все мысли оставили его, и только слова Аз Гохара звучали в сознании с силой адского молота: в вашем городе появились дьявольские создания… Он попытался собрать свои мысли, чтобы ответить хоть что-то, и в этот момент пискнула рация.

Рука Гольди автоматически протянулась к микрофону приемника, однако Андрей упреждающе поднял «скорпио», положил свободную руку на кисть комиссара и спросил:

— Кто это?

Гольди замер.

Постаравшись избавиться от легкого оцепенения, вызванного словами Аз Гохара, взглянул на панель: на ней горел голубой индикатор — следовательно, вызов шел из одной из машин.

— Я не знаю. Может быть, Протти?..— Заметив непонимание в глазах Андрея, Гольди пояснил: — Человек, с которым я разговаривал пять минут назад, это он заметил тех людей: священника и двух других.

Андрей кивнул и, не опуская оружие, сказал:

— Ответьте, комиссар, только без глупостей. Если вы выдадите нас, я выстрелю. Поверьте мне, жизни отдельных людей в Террено сейчас не стоят гроша.

Комиссар снял микрофон и, глядя в глаза Андрея, сказал:

— Гольди.

В следующую секунду из динамика рации раздался резкий, с хриплым придыханием, голос:

— Это Плацци, Гольди… Где вы находитесь?

Услышав голос начальника полиции, комиссар невольно напрягся, автоматически переведя взгляд с лица Андрея на панель приборов, и, прежде чем ответить, сделал секундную паузу… Хотя он сам просил диспетчера связаться с Плацци и рассказать ему о своем разговоре с Миланом, он не ждал, что тот захочет переговорить с ним немедленно, комиссара удивил этот вызов. Кроме того, голос Плацци заставил его нахмуриться — по интонациям в нем он понял, что начальник полиции рассержен, и представил его искаженное лицо.

— На пути в комиссариат,— ответил он наконец.

— Почему так долго? Вы уже должны были допросить Борзо,— выдохнул динамик.

— Небольшая поломка машины,— проговорил Гольди, глядя на оружие в руке Андрея.— Но скоро я там буду.

— Что за поломка?