Гулы

— Так ты ничего не понял, фрателло? — протянул он.— Ладно, тогда поговорим по-другому.

Он поднял руку с ножом — трехдюймовое лезвие блеснуло в его руке словно жало змеи. Марио перевел взгляд на нож, еще крепче сжал пистолет и прицелился в левое плечо отца Федерико.

Когда священник сделал движение, он нажал на спусковой крючок. Вместе с грохотом выстрела отца Федерико развернуло вполоборота — рука священника улетела назад, но уже в следующую секунду он вывернул плечо и сделал еще шаг к инспектору. Марио выстрелил во второй раз. На этот раз пуля попала в правое плечо, однако отец Федерико лишь усмехнулся — словно ярмарочное чучело, он двигался к Марио, дергаясь От выстрелов, с кривой ухмылкой, прилипшей к губам…

Когда в теле священника появилось четыре отверстия, Марио остановился. Несмотря на нелепость ситуации, его мозг работал нормально: на то, чтобы вспомнить события прошлой ночи и сопоставить слова Пола Кирски о чудовище, которое не берут пули, с тем, что происходило перед ним, у него ушел миг, в следующее мгновение он понял, что дальше стрелять бесполезно, а еще через секунду решил, что у него есть только один шанс спастись. Направив пистолет на баллоны, он громко сказал:

— Замри, урод, или я разнесу эти штуки!

Отец Федерико, которого от инспектора отделяло три метра, сделал еще шаг вперед и Марио решил уже, что ошибся, но в следующую секунду раздался громкий голос Дамаччо — тот выдохнул что-то на шипящем языке, напомнившем Марио свист змеи, и сразу же после этого священник застыл.

Марио облизнул губы и посмотрел на Дамаччо. Тот снова прошипел что-то священнику, а затем выдавил:

— Тебя не тронут, Марио Протти, выходи из ангара и иди куда хочешь. Я даю тебе слово: тебя не тронут!

Он бросил священнику что-то резкое, и тот, словно нехотя, шагнул к самолету, освобождая Марио проход вдоль стены. Дамаччо тоже отошел к самолету и повторил:

— Иди!

Секунду Марио колебался. Потом, не опуская пистолета, двинулся к выходу.

Он прошел пару метров, чувствуя, что сердце колотится с силой отбойного молотка, когда увидел, что одна из рук отца Федерико метнулась к нему, превращаясь в воздухе в заостренную пику. Вместе с этим движением он услышал вопль Дамаччо и упал влево, нажав на курок. Через мгновение «пика» ударилась в стену, но еще раньше громыхнул выстрел и пуля пробила баллон. Марио взмахнул рукой, защищая лицо — он был уверен, что баллоны взорвутся,— но вместо этого услышал тонкий свист газа… «Пика» отца Федерико метнулась назад, Тито Дамаччо выкрикнул что-то, и на этот раз Марио, хоть ничего и не понял, по тону его догадался, что Дамаччо взбешен. Отец Федерико бросился к самолету, а Дамаччо повернул голову и процедил:

— Ты сделал ошибку, Марио Протти! Большую ошибку!..

Договорив это, Дамаччо отвернулся от Протти, словно потеряв к нему интерес. Марио на мгновение растерялся, но увидев, что путь наружу свободен, вскочил на ноги и бросился к выходу.

Однако выйти из ангара он не успел: неожиданно он ощутил, что его легкие превращаются в камень. В считанные секунды в груди Марио все онемело, инспектор широко открыл рот, но парализованные мышцы груди не могли вдохнуть воздух. Он махнул рукой, сбивая с ящиков инструменты, рванул ворот рубахи, разрывая ткань на груди, словно хотел помочь мышцам, но и это не помогло.

Через секунду Марио упал на колени. В глазах его все быстро темнело, в ушах зашумело. За мгновение до того, как упасть на пол, Марио понял, что в загадочных баллонах паралитический газ. Последним усилием воли он поднял глаза и сквозь заволакивающую пелену разглядел две фигуры, скорчившиеся под самолетом. Потом грудь его превратилась в раскаленный металл, боль пронзила все тело, и, уже мертвый, он рухнул на пол.

Через мгновение после того, как Марио упал возле стены, гул с лицом отца Федерико выскочил из ангара и вместе с водителем грузовика вытащил из «вольво» огромную гидроэлектрическую помпу. Втащив ее в ангар гулы присоединили ее впускной шланг к выходному вентилю простреленного баллона, а конец выпускного — к приемному клапану самолетного бака. «Тито Дамаччо» включил помпу в сеть, и через мгновение тридцатисильный насос начал перекачивать газ из простреленного баллона в бак «Пайпера»… Мощный шум помпы, сопровождаемый тонким свистом выходящего газа, слышался в ангаре минуту. Затем, когда баллон опустел, «священник» выключил помпу, отсоединил впускной шланг от вентиля пустого баллона, присоединил его к вентилю полного и снова включил насос. «Тито Дамаччо» развернулся, прошел мимо четырех мертвых тел и оказался на улице. С помощью водителя «вольво» вытащил из грузовика еще один насос и отнес его в дальний ангар, где находились такой же «Пайпер» и восемь баллонов. Быстро соединив один из баллонов с контейнером самолета, он начал перекачивать газ.

Меньше чем через шесть минут шестисотлитровые баки обоих «Пайперов» оказались заполнены паралитическим газом — на это ушла половина из привезенных на «вольво» баллонов. Когда священник отсоединил шланг от бака первого «Пайпера» и отставил насос к стене, водитель грузовика заехал на каре в ангар, подцепил сцепную муфту к буксирному замку самолета и выкатил «Пайпер» к грузовику. Через минуту на площадке перед ангарами оказался и второй самолет. После этого водитель и «Тито Дамаччо» залезли в кабины «Пайперов». Вскоре заворчали двигатели, и метровые лопасти пропеллеров двинулись по кругу, Тем временем «отец Федерико» принялся перетаскивать в ангар еще остававшиеся в «вольво» баллоны,

За две минуты двигатели самолетов прогрелись. «Отец Федерико» прошел к кабине грузовика, включил лежащую в ней рацию и связался с диспетчерской комиссариата, Доложив о готовности и выслушав ответ с подтверждением, отошел от машины и махнул рукой сидящим в кабинах. Двигатели обоих «Пайперов», работавшие до этого на холостом ходу, резко взревели, заставив обернуться работающих у дальних ангаров механиков, самолеты развернулись и покатили к взлетным полосам словно два больших муравья, спешащих по неотложному делу…

В двадцать минут двенадцатого пара десятитонных рефрижераторов выехала из Рионе Нуово. Проехав мимо циркониевого завода, машины оказалась на шоссе, связывающем Террено с Варесе, и двинулись на северо-запад. Через полтора километра ровная дорога, прорезающая долину, перешла в извилистый серпантин, идущий по склону горы, Водители рефрижераторов снизили скорость и начали подъем над долиной. Еще через пятьсот метров они оказались в месте, известном среди терренцев как «винное горлышко»,— узкий проезд ограничивался с одной стороны склоном Кальва-Монтанья, с другой — обрывом в десятиметровый провал. Водители рефрижераторов еще больше сбросили скорость, а подъехав к самому узкому месту «горлышка», остановились совсем, блокируя проезд по нему. Потом они заглушили двигатели, и один из них выбрался из машины. Усевшись в том месте обочины, откуда дорога просматривалась в оба конца, водитель достал рацию и доложил о готовности, затем поправил висящий на плече «скорпио» и замер, словно варан, ждущий добычу.