Обладатель великой нелепости

– Ага… на чем я остановился? Да, вот! Встречаются два жида…

Ребята начали давиться со смеху, но уже никто не рисковал перебить Гарика, а тот, наверное, пытался не замечать скуксившиеся физиономии друзей, знавших, что если они опять собьют такого блестящего рассказчика, как Гарик, им придется выслушивать все с самого начала.

– Да, в общем, два жида. И один у другого спрашивает: «Слушай, откуда у тебя такие клевые часы?» А тот ему отвечает, – Гарик сделал паузу и оглядел компанию; сторонний наблюдатель решил бы, что он старается для вящего эффекта, но тот просто хотел убедиться, что его никто не собирается перебить в этот раз. Лица ребят были напряженными, но почти серьезными.

Он продолжил:

– А тот, значит, ему отвечает…

– Дядя Шлема подарил на восьмое марта? – не выдержал Арнольд.

Багровея, Гарик окинул компанию бешеными глазами. Четверка с хохотом покатилась по траве. Гарик развернулся, в сердцах отшвырнул недокуренную сигарету и решительно направился к выходу со двора.

– Да пошли вы!.. Козлы! – в его голосе звучала такая обида, словно он готов был вот-вот расплакаться. Впрочем, так и было. Отойдя на десяток шагов, он повернулся, слезы катились по щекам: – Мудаки вонючие! Придурки! Свис… Свистоплясы ебаные!

Последняя фраза заставила вою компанию забиться уже в настоящих конвульсиях, словно на площадку забрела команда эпилептиков, сраженных общим припадком.

Гарик отвернулся с выражением отвращения и обиды и быстро потопал прочь.

– Так… так что же он ему ответил? – задыхаясь от смеха, бросил ему вдогонку Феликс Лозинский. Тот не обернулся, только ускорил шаг.

– Классный анекдот, чувак! Давно… не слышал ничего подобного! Просто обоссаться!.. – прохрипел Арнольд, держась двумя руками за огромный живот. Казалось, под легкий свитер у него засунут глобус из кабинета географии. – Я сейчас уссусь!.. Прямо тут!

– Что он ему ответил?! – гаркнул Феликс из последних сил.

Гарик уже скрылся за углом главного корпуса школы, но оттуда едва слышно донеслось: «Что-что… папа перед смертью продал…»

Компания оборвала смех, ребята несколько секунд молча смотрели друг на друга, переваривая концовку анекдота… и снова плюхнулись на спины. В сравнении с новым взрывом хохота, все предыдущее было хихиканьем старых дев в светском обществе. Когда через две минуты до них донесся звонок на урок, никто по-прежнему не мог подняться с земли. Слезы ручьями катились по лицам, похожим на переспелые томаты; кто-то уже начал просто задыхаться, с трудом, как рыба на берегу, хватая жадные глотки воздуха между спазмами. Это переходило в настоящее сумасшествие. И всем четверым одновременно пришла в голову одна и та же шелудивая мысль: подобное закончится добром просто неможет.

Наконец, через пять минут после звонка, первым стал приходить в себя Феликс. Еще судорожно всхлипывая, он медленно поднялся на ноги и склонился над остальными.

– Л-л-ладно, хватит… пора идти… н-нам влетит от… хим-м-мички…

– Да… ч-черт!.. а нам от… ха-ха-ха!.. – простонал парень из параллельного класса, ударяя рукой по земле. Феликс хотел помочь ему подняться, но свалился рядом на траву. Однако дышать стало уже чуть-чуть легче, нездоровые спазмы смеха понемногу отступали.

Арнольд, который продолжал валяться на земле, хватаясь руками за свой огромный живот, снова так «бабахнул», что Феликс невольно глянул на туго обтягивающие его задницу штаны, словно ожидал увидеть там образовавшуюся дырку.

Он подполз к Арнольду и заглянул ему в лицо – багровое рыло маленького хохочущего гиппопотама, в глубине которого судорожно дергался розовый язык. Казалось, его губы по краям рта вот-вот начнут рваться, как истонченное полотно.