Придерживая левую руку, я пристально посмотрел на него.
– Она – племянница М. Даса, инспектор. Она просто не может не иметь к этому отношения.
– Нет.
– Что вы хотите сказать этим «нет»?
Сингх достал золотой портсигар. Впервые я увидел, как кто-то в реальной жизни постукивает сигаретой о портсигар, прежде чем прикурить.
– Я хочу сказать, что она не племянница М. Даса,– ответил он.
Амрита охнула, будто ее ударили. Я только хлопал глазами.
– Вы заявили, мистер Лузак, что мисс Камахья Бхарати является племянницей поэта М. Даса. По ее собственным словам, она – дочь младшей сестры Даса. Верно?
– Да.
– У М. Даса нет сестер, мистер Лузак. Во всяком случае, таких, которые бы не умерли в детстве. У него живы четыре брата, все четверо – крестьяне и живут в одной деревне в Бангладеш. Видите ли, дело об исчезновении М. Даса уже восемь лет находится у меня. Я хорошо осведомлен об обстоятельствах его жизни. Если бы вы упомянули о знакомстве с этой женщиной во время нашей беседы, мистер Лузак, я бы сообщил вам об этом факте.
Сингх выпустил дым и убрал с языка табачную крошку.
Зазвонил телефон.
Мы все посмотрели в его сторону. Это был один из дополнительных аппаратов. Сингх взял трубку, ответил, долго слушал.
– Шукрия,– сказал он наконец.– Очень хорошо, сержант.
– Что там? – требовательно спросил я. Инспектор Сингх затушил окурок и поднялся.
– Боюсь, что нам вряд ли удастся сделать что-нибудь сейчас. Я вернусь утром. Мои люди останутся в соседних комнатах на всю ночь. Любой звонок в ваш номер будет контролироваться полицейским на коммутаторе внизу. А звонил мой сержант. В магазине Камахья Бхарати оставила, естественно, ложный адрес. За тканью она заходила сама. Моим людям не потребовалось много времени, чтобы обнаружить нужный дом по номеру, который она оставила в магазине, поскольку в том месте мало зданий.
Тут Сингх остановился в некотором замешательстве и посмотрел на меня.
– По адресу, который она дала,– сказал он,– находится общественное место для стирки и территория крематория.
В течение последующих часов и дней Амрита из нас двоих оказалась куда мужественнее и сообразительнее. После ухода Сингха я так и сидел бы на кровати, если бы она не взяла все в свои руки, не стянула с меня вонючую одежду и не вправила бы, как могла, сломанный палец, воспользовавшись маленьким держателем в качестве лубка. Меня снова стошнило, когда она ставила на место палец, но блевать было уже нечем, и сухие спазмы скоро бы перешли во всхлипы ярости и бессилия, если бы Амрита не затолкала меня под душ. Тепловатая вода еле текла, но ощущение было чудесным. Я стоял там с полчаса и даже задремал на некоторое время, пока вода смывала с меня бремя воспоминаний и страхов. Лишь обжигающие тоска и замешательство пробивались сквозь усталость, когда я переоделся в чистое и присоединился к безмолвной вахте Амриты.
Утро вторника застало нас сидящими вместе, наблюдающими, как калькуттский рассвет отбрасывает тускло-серый свет в незашторенное окно. С первым светом до нас донеслись звуки колоколов в храмах, звонки трамваев, выкрики уличных торговцев, беспорядочный уличный шум.