— Я решил, что мы уже умерли, — выдохнул наконец Дойл.
— Я думала так по крайней мере четыре раза, — сказала Эйлин.
Обняв друг друга за плечи и топчась на месте, они понемногу успокаивались. Только теперь Дойл разжал пальцы и отбросил ручки от крышки гроба, чем вызвал новый приступ смеха.
— ДЖОНАТАН СПАРКС!
Голос доносился откуда-то сверху. Он был хрипловатым и вместе с тем резким и мощным — от такого голоса могли бы задрожать и вылететь стекла. В нем не слышалось ни угрозы, ни злобы — он выражал презрение и удовлетворение тем, что беглецам удалось скрыться, будто бы ничего другого в сей момент и быть не могло.
— Это он? — спросил Дойл.
Спаркс молча кивнул и посмотрел наверх.
— СЛУШАЙ!
В воздухе повисла мертвая тишина, которую в то же мгновение прорезал душераздирающий крик, захлебнувшийся на самой высокой ноте.
— О господи, — прошептала Эйлин. — Братья.
Крик повторился, в нем было столько страдания и муки, что Дойл в ярости рванулся вперед и крикнул:
— Негодяй! Грязный ублюдок!
Спаркс положил руку ему на плечо и едва слышно проговорил:
— Именно эти слова он хочет услышать от нас. Крик внезапно оборвался. И в наступившей тишине сердца их сжались от нестерпимой муки.
— Нам нужно идти, — сказал Спаркс. — Они могут пуститься в погоню.
— Но мы не можем бросить братьев… — запротестовала Эйлин.
— Они солдаты, — обронил Спаркс, вытряхивая снег из сапог.
— Он их убьет.
— Еще неизвестно, они ли это. Но даже если это и так, что мы можем сделать? Тоже погибнуть? Глупо и безрассудно.
— И все-таки, Джек! Эти парни вам очень преданны, — сконфуженно пробормотал Дойл.