На миг это ей удалось, она даже увидела, как они втроем идут по радуге, переброшенной с одного края неба на другой, но тут у нее перед глазами непрошенно закачалось прыщавое лицо мюнхенской девицы, – такое, каким оно было до того, как Юрген взялся за ее исцеление. Лицо это все разрасталось и разрасталось, пока не заслонило собой и небо, и радужный мост. Тут Марта испугалась, что в наказание за недостойные мысли о Юргене и о картошке со шкварками ее не впустят в астральное пространство. Незачем ей было заходить в кабачок Гейнца и поддаваться его нечистым соблазнам.
Она бросилась к двери и опрометью выскочила в сгущающиеся сумерки, не зная, будет ей даровано прощение или нет.
Хелька
– Ты не захватил из замка чего-нибудь поесть?
– Не-е. Я так задержался, что не успел заскочить на кухню.
Хелька тесней прижалась к Клаусу. Хоть вечер был теплый, колокольню продувал пронзительно ледяной ветер.
– Жалко. Если б чего съесть, может, было б не так холодно.
Клаус разомкнул Хелькины руки и сделал шаг к лестнице:
– Так я сбегаю, принесу чего-нибудь из дому?
Но Хелька обхватила его еще тесней:
– Ты что? Для чего, интересно, мы тут сидим?
Клаус смущенно заморгал – он забыл, для чего. Но Хелька напомнила:
– Чтоб она тебя не нашла. Она же тебя там поджидает!
– А, может, она давно уехала? Глянь, ведь совсем стемнело.
Хелька втянула ноздрями налетевший порыв ветра и замотала головой:
– Нет, она еще тут. Бегает по улицам, тебя ищет.
Клаус даже не спросил, откуда она это знает, – он ей поверил безоговорочно, как всегда.
– Она что, так всю ночь и будет меня искать?
– Не, вряд ли, – неуверенно протянула Хелька, вспоминая исходивший от Марты острый дух решимости, – до последнего автобуса побегает и уедет.
– Так мы аж до последнего автобуса будем тут торчать? – Клаус прижался спиной к каменному столбу, поддерживающему колокол. – Меня уже ноги не держат. Я ведь сегодня за весь день не присел ни разу.