– Правда? – Гоша хмыкнул и посмотрел в «глазок» камеры. – А мне он представился как Генри Гудзон.
– Это и есть Генри Гудзон.
– Правда? – и Гоша снова через силу улыбнулся. На этот раз ему удалось это с большими усилиями, потому что он предчувствовал развязку. Никто не станет говорить глупости просто так. Что-то готовится. Возможно, проломится потолок, и оттуда ему на голову свалится пяток ребят покрепче этих. Может, разверзнется пол. И тогда он, наоборот, упадет в их руки. – Тот самый?
– Да, тот самый. Если вы имеете в виду того самого Генри Гудзона.
– А кого вы называете Гудзоном?
– Начальника экспедиции «Дискавери», человека, который нарисовал нам восточное побережье Северной Америки.
Гоша расхохотался и на мгновение потерял контроль за стеклом. Но ни один из стоящих перед ним этим не воспользовался. «Нет команды», – понял Гоша. Сам факт того, что его не пытаются схватить, огорчил. Люди, подчиненные такой безукоризненной дисциплине, способны на все. Вот если бы они сейчас, используя шанс, предприняли попытку ворваться в комнату, на душе у Гоши было бы легче. С разобщенной толпой всегда бороться легче. Хуже, когда толпа исполняет одну и ту же команду, не думая упростить решение задачи…
– Вы не верите, что это Генри Гудзон? – вполне дружелюбным голосом поинтересовался некто.
– Нет, почему же, верю. Что Гудзон! Я только что Ивана Грозного видел!
– Я помню это.
– Помните? – Гоша нервно рассмеялся. Человек, чей голос он слышал, его поддержал. Теперь они смеялись вместе. – Помните? На самом деле?! Ну, и как я держался?
– Знаете, неуверенно!
Гоша запрокинул голову и загрохотал смехом. Из динамика тоже застучал трескучий хохот. Слившись с ним почти в унисон, он закрыл глаза. Переутомившийся мозг требовал разрядки, и она, кажется, наступила. Гоша смеялся с закрытыми глазами, то выгибаясь дугой, то наклоняясь вперед. Но собеседник не отставал, и ненормальность картинки вполне вписывалась в общий фон происходящего.
И вдруг стало прохладно, смех из динамика прервался резко, словно вышел из строя громкоговоритель.
«Кондиционер включили, что ли?» – пронеслось в голове, и Гоша открыл глаза.
Чувствовалось, что вечерело, хотя на улице было по-прежнему светло. Березы шуршали потерявшими сок листьями, значит – осень. Гошу толкнули, он сделал шаг вправо. Справа его тоже толкнули, уже рукой.
– Куды прешь, босота!..
Запахло пирожками с капустой. Ветер прошелся по толпе, разделяя ее надвое. Коридор выстраивался сам по себе. Две или три сотни людей дрогнули и стали расходиться в стороны, словно это было договорено заранее.
Запрокинув голову, Гоша увидел пронзительно-голубое небо. Где-то далеко, верстах в пяти, над рощей собрались облака. Куцые, с сизыми прорехами, облака стояли на месте. Сентябрь был на подходе, ветер еще не холодил, но уже пах полынью.
Дым костра. И вдруг с Георгиевской башни ухнул благовест, и вторили ему россыпью колокола помельче.