Я передернулась. Мара закусила губу.
— Что-то похуже призраков?
Я кивнула, с трудом сглатывая.
— В субботу… — начала я. — В субботнюю ночь я общалась с вампирами.
— Для Камерона.
— Да. И один из них… один из них затащил меня во Мглу. Он был хуже всех.
Я не могла вымолвить больше ни слова, захлебнувшись в воспоминаниях. Я сидела за кухонным столом, подавляя накатывающие слезы, глотая воздух, чтобы протолкнуть обратно громадный комок, застрявший в горле. Он протиснулся в грудь и растворился медленной струйкой, когда я, наконец, отдышалась. Левая рука болела. Я посмотрела вниз и обнаружила, что ее сжимает Мара, пристально глядя на меня и шепча клубящиеся голубые заклинания. Я попыталась отдернуть руку, но она не пустила.
— Что ты делаешь? — потребовала я.
— Просто поддерживаю. Помогаю справиться. Теперь тебе гораздо лучше, верно? Ты и выглядишь лучше.
Я поежилась.
— Я в порядке.
— Нет. Но не обязательно переживать все заново прямо сейчас. Одного раза достаточно.
— Да, но ты не знаешь…
— Пока и не надо, — заявила Мара. — Пойдем за Беном. Тебе не захочется рассказывать свою историю дважды, а он должен знать.
Она потянула меня за собой, и я сморщилась от боли.
— Поранилась?
— Кожа словно обгорела, и, думаю, у меня… что-то сломано.
— Как это случилось?
— Точно не скажу. Но, по-моему, об этом тоже стоит поговорить с Беном.
Я встала, одеревенелая, точно подагрический паук, и поплелась за Марой. Мы поднялись наверх тревожить ученого в его берлоге. Бен засуетился, отодвигая бумаги и устраивая нас на диване, который выдохнул пыльный запах книг, когда мы садились. Потом удалился за стол и уставился на нас будто филин.