— Может быть, он согласится прогуляться со мной? — предположила Мадлен. — Прогулка ведь тоже отдых.
Яантье склонила голову набок.
— Все лучше, чем прятаться от приличных людей, — решила она и лукаво прищурилась. — Он тоже порядочный человек. И кстати, очень хороший, хотя сейчас и не в духе.
— Догадываюсь, — кивнула Мадлен. — И буду с ним терпелива.
— Вот и прекрасно, — пробормотала довольно голландка. — Я знаю, что вы не захотите его огорчить, и полностью вам доверяю.
— Благодарю, — сказала Мадлен и добавила: — Постарайтесь заботиться о себе не меньше, чем о тех, кто обращается к вам за помощью. Иначе никакой пользы не будет. Ни вам, ни кому-то еще.
— Сначала я управлюсь с двумя ребятишками, — решительно заявила Яантье, — а потом посмотрю. — Она поспешила к дверям, ведущим в приемный покой, на ходу поправляя свою медицинскую шапочку.
Мадлен вошла в сад и тотчас же обнаружила, где скрывается Фальке. К укромной скамейке ее привело не только зрение, способное игнорировать тьму, но и запах подсыхающей крови, смешанный с ароматом жасмина.
— Кто тут? — спросил немец, не оборачиваясь.
— Я, — сказала она и застыла.
— О Господи, — прошептал Фальке. Мука его была так велика, что, несмотря на отчаянные попытки подавить подступавшие к горлу спазмы, он разрыдался.
Она положила руки ему на плечи, прямо на кровавые пятна.
— Фальке…
— Уйдите, уйдите, — прерывисто выдохнул он.
— Нет.
Он яростно выругался.
— Вы не можете всех спасти, — тихо сказала Мадлен. Она провела рукой по его волосам. — Такое никому не под силу.
— Но они приходят ко мне. Они верят в меня. — Фальке дернулся, но безуспешно, ибо хрупкие женские руки, его удерживавшие, словно окаменели.
— А если бы вас тут не было, к кому бы они приходили?
Вопрос повис в воздухе. Мадлен обошла скамейку и села с ним рядом.