— Послушай эта чертовская ноша, которую ты таскал на себе все эти годы, убийство всей твоей семьи. Раньше ты с кем-нибудь делился?
— Никки знает. Всегда знала. Только Никки, Берчард и ты. Но я не пошел с Берчардом настолько далеко, чтобы предположить… что это вновь сам Блэквуд. Ты ему скажешь?
Лайонел покачал головой.
— Нет. Сколько ты еще побудешь в отпуске?
— Две недели.
— Может, тебе продлить отпуск, пока ты не разберешься со всем сам? Пока в голове у тебя не прояснится. Ты понимаешь, о чем я?
— Да. Может, попрошу еще тридцать дней.
Лайонел начал отодвигать стул от стола, потом пододвинул вновь, наклонился вперед, положил руки на толстое стекло.
— У меня такое ощущение, что я тебя подвел.
— Ты никогда не подводил. И теперь тоже.
— Не будет ли тебе проще сказать, что ты действительно думаешь, когда тебе в голову приходят эти мысли о призраке?
— Мне приходится глубоко вдохнуть и сглатывать слюну, — признал Джон.
— Видишь, проблема есть. Я помню все эти старые фильмы, они были старыми еще в моем детстве, в которых что-то стучит в ночи, возможно, и не сверхъестественное, но чернокожий всегда говорит: «Ноженьки, не подведите меня сейчас» — и бежит в какое-то безопасное место. Когда я видел такое, меня это ужасно раздражало.
— Меня тоже.
— Поэтому я только такой, каким могу быть.
— Передай своей маме, что она сделала потрясающую работу.
— Ты говоришь, учитывая, с чем ей пришлось работать?
Джон улыбнулся.
— Это просто чудо.
Когда они поднялись, подул ветерок. Опавшие листья заскользили по траве, шурша друг о друга, прибавляясь к тем грудам листьев, что уже лежали у беседки и забора, отделявшего двор от заросшей лесом лощины. Обычный ветерок.