— Так мы договорились?
— Нет, пока я с ним не встречусь и не пойму, что это именно тот человек, который мне нужен.
— А если он вам не подойдет? — настаивал Одноглазый.
— Тогда придется довольствоваться вашими услугами, — ответил Рузвельт.
— А что будет со снимками, если он вас убьет? — спросил Лысый.
— Ты думаешь, он может убить? — поинтересовался Рузвельт.
— Все возможно, — пожал плечами Лысый. — Этот Громила Д. странный тип. — Он неловко помялся. — И все же, если он решит вас убить…
Незаконченный вопрос повис в воздухе.
— Пусть попробует справиться с чемпионом Гарварда по боксу, — ответил Рузвельт. — Итак, сегодня среда. Вы успеете с ним связаться, чтобы он пришел в ту комнату завтра вечером?
— В этом городе чертовски хорошо отлажены каналы передачи информации, — заметил Одноглазый.
— Хвастун! Чем скорее мы начнем свой крестовый поход, тем лучше. Вы свободны, джентльмены.
Одноглазый шагнул к двери тюремного блока, а Лысый немного помедлил.
— Я не считаю, что что-то вам должен после такого трюка, — сказал он Рузвельту. Потом понизил голос почти до шепота: — Но будьте с ним осторожны, сэр. — Он даже не пытался скрыть легкую дрожь. — Сэр, я далеко не ребенок. Я никогда ничего и никого не боялся, но боюсь.
В четверг вечером Рузвельт пришел в неопрятную комнатушку в Бувери, положил шляпу и трость на кресло и приготовился ждать. На тот случай, если его приглашение не дошло до Громилы Д. или тот предпочтет не высовываться, он принес с собой книгу и к полуночи уже был уверен, что ему придется читать до самого рассвета.
Но в половине третьего в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Рузвельт, не поднимаясь с неоднократно отремонтированного стула.
Он закрыл книгу и положил ее на стол, где стояла единственная во всей комнате лампа.
Дверь отворилась, и вошел высокий и тощий как скелет человек. Его черные волосы, казалось, не знали ни щетки, ни расчески, а на чрезвычайно бледном лице блестели пронзительно-голубые глаза. Сшитый на заказ костюм на нем явно знавал лучшие времена.
— Я слышал, вы хотели со мной поговорить, — произнес он, отчетливо проговаривая каждое слово.
— Если только вас зовут Громилой Д., — ответил Рузвельт.