Оборотень

Внезапно на одном из нижних этажей послышался глухой грохот. Натанель, закатив глаза, повернулся к Антону:

— Будь так добр, задержи этот неловкий полтергейст, но только аккуратно. И подождите нас внизу. Сейчас мне не до раздражителей.

Едва Антон скрылся за дверью, как Натанель снова устремил взгляд на Давида. На лбу у того образовалась такая глубокая морщина, что ранка на брови угрожающе натянулась.

— Если хочешь спасти эту женщину, тебе не остается ничего другого, кроме как остановить Хагена. Думаю, ты уже это понял, — сказал Натанель, в то время как Давид подтянулся на сырой балке чердачного перекрытия. — Никто в стае не в состоянии выступить против него. Только ты и я обладаем даром вызывать волка.

— Тогда почему же ты просто не пошлешь своего волка, чтобы он рассчитался с Хагеном? — хрипло поинтересовался Давид. Очевидно, то, что его поставили на место, вызывало немалое раздражение. — У тебя достаточно легко получается указать мне подобающее место.

По лицу Натанеля ничего нельзя было сказать о его мыслях, когда он ответил:

— Мой волк не сильнее тебя, Давид. Ты хорошо это понимаешь. Ты подчиняешься только потому, что тебе нужна фигура отца. Твое желание говорит о тебе больше, чем тебе того хотелось бы, потому что это делает тебя предсказуемым.

Давид тряхнул головой, словно отгоняя назойливую муху.

— В данный момент мне это, честно говоря, до задницы. Сейчас я отправлюсь к Мете и позабочусь о том, чтобы она уехала из города. Поищи себе другого исполнителя на роль убийцы тирана. Вон, Антона спроси: может, у него найдется время для такой дурости.

Но прежде чем Давид успел сдвинуться с места, Натанель рыкнул на него. И словно его тело повиновалось неписаному закону, Давид остановился и сердито посмотрел на старика.

— В данный момент Хаген с Мэгги, и они вместе обходят границу с территорией Саши, — невозмутимо заявил Натанель. — Поэтому у нас есть еще немного времени, прежде чем Хаген займется делами сердечными и покажет твоей милой, на что способен вожак стаи, который чувствует себя преданным и отвергнутым.

— Звучит так, словно Хаген — какой-нибудь обиженный любовник. А ведь я не первый, кто оставил стаю. Ты извинишь меня? Я потратил достаточно много времени, таращась на небо, вместо того чтобы позаботиться о безопасности Меты. Ради болтовни с тобой я не стану рисковать и гадать, не отправил ли уже Хаген свою команду, чтобы познакомиться с ней.

— Давид, неужели так сложно понять, что для Хагена ты не просто рядовой член стаи?

Давид только отмахнулся и направился к двери, которая вела на лестницу. Натанель продолжал:

— Когда-то ты принадлежал Конвиниусу. Приемный отец не только передал тебе редчайший дар, но и оставил на тебе несмываемое клеймо — такое, которое обычно ставят только родители.

Услышав имя Конвиниуса, Давид замер. Выругавшись, он провел ладонью по волосам и повернулся к Натанелю, который, очевидно, был готов к такой реакции. Внезапно, без какого бы то ни было желания со стороны Давида, под его кожей оказалась тень волка, вызвав горячее покалывание.

— Какое, черт побери, отношение имеет ко всей этой истории Конвиниус? Натанель, если ты просто пытаешься меня удержать, я забуду об уважении и сломаю тебе шею, прежде чем ты успеешь послать на меня своего чертового волка.

По губам Натанеля скользнула улыбка, отчего его изможденное лицо исказилось.

— Расслабься, у нас достаточно времени, поскольку Хаген наверняка не откажет себе в удовольствии поймать дамочку лично.

— Ее зовут Мета!