Прелат

Небольшая часовня при въезде в Шоле робко отзвонила хвалу[44]. Ночные сумерки ещё не уступили рассвету, и ни кем не замеченная карета графини подъехала к дому палача. Рене спустился в козел, толкнул калитку, она подалась и легко отворилась. В Шоле было достаточно спокойно, поэтому горожане редко закрывали калики и ворота своих жилищ на ночь. Затем он вытащил засов с внутренней стороны ворот и распахнул их.

Рене и Жиль, превозмогающий боль в руке, распрягли лошадей, расположив их в конюшне. Элеонора всё ещё пребывала в забытьи, прелат помог ей выйти из кареты, затем взял на руки, и остановившись перед дверью дома повелел Жилю:

– Стучи, как можно громче. Ещё все спят…

Жиль постучал несколько раз подряд: ответа не последовало.

– Стучи ещё…

Но, увы, никто так не открыл дверь. Тогда Рене опустил Элеонору на землю.

– Пригляди за ней. Я заберусь в окно.

Прелат обошёл вокруг дома, к своему удивлению обнаружив открытыми ставни окна, располагавшегося в небольшой трапезной. Сердце Рене сжалось от дурного предчувствия.

Он ловко подтянулся и через мгновенье оказался в доме.

В трапезной стоял мрак, два небольших оконца, – одно из которых было затворено ставнями, а через другое он проник в дом, – в это время суток не давали никакого света. Поэтому Рене передвигался на ощупь, наконец, ему удалось зажечь огнивом свечу. Он осмотрелся: вроде ничего подозрительного; затем направился в комнату «родителей», хотя уже знал, что таковыми они ему не являются. Но Рене был привязан к Шаперонам, носил их фамилию, пусть теперь даже с дворянской частицей «де».

Он толкнул дверь в комнату, где спали Гийом и Соланж, и при скудном отблеске свечи увидел страшную картину: «отец», видимо пытавшийся защитить жену, был буквально исколот ножом или кинжалом, кровь залила всю постель. Что стало с матерью? – Рене пока не разобрал.

Он быстро поставил свечу на пол и бросился к «родителям», увы, но Соланж, которую Гийом защищал своим телом, также была мертва.

– Настоятель Арман! Будь ты проклят!!! – взревел Рене, словно раненный зверь. – Я найду тебя! Ты за всё заплатишь!

Прелат опустился на пол рядом с кроватью четы Шаперон, беспорядочные чувства и воспоминания детства нахлынули на него, впервые в жизни он разрыдался.

* * *

До утра оставалось несколько часов. Рене с трудом, превозмогая душевную боль, взял себя в руки, разместив графиню в небольшой комнате, которую он порой делил с братом Жульбером, тот женился два года назад и теперь обитал в доме своей супруги. Девушка, пережившая столь много за короткий отрезок времени, сразу же заснула. Жиль так и не смог заснуть, у него начался сильный жар, тело содрогалось от судорог, из раненой руки сочился гной.

Рене снял с него повязку и внимательно осмотрел рану.

– Тебя ранил демон, не так ли?

Жиль уже не мог говорить, лишь кивнул. Рене разместил юношу в трапезной, на скамье, ибо в доме было всего две комнаты, в одной из которых спала Элеонора, в другой же лежали тела зверски убитых Шаперонов.

– Боюсь, что дело худо: руку придётся отсечь. Иначе ты умрёшь, – констатировал прелат. – Ты готов?

Юноша снова кивнул: ему так хотелось жить! – и стать таким храбрым, как Рене де Шаперон! – но как же он – без руки?