Прелат

– А вот и – сбиры.

Их было двое, видимо они прискакали в селение уже ночью, Рене определил их по отливающим в отблесках света доспехам.

– А с ними – добрые сервы, продавшие нам еду, но теперь вооружённые топорами и вилами. Жиль, проснись, уходим!

Плотное кольцо крестьян под руководством сбиров сжималось вокруг дома. Рене и Жилю ничего не оставалось делать, как снять седельные сумки, бросить лошадей на радость местных сервов, а самим скрыться в лесу.

* * *

Беглецы быстро отдалялись от селения. Сбиры хотели было организовать погоню, но сервы наотрез отказались потому, как на небе стояла полная луна. И никакие посулы или угрозы не смогли заставить их ступить в лес.

Царила почти кромешная тьма, сквозь верхушки деревьев, уже частично сбросивших крону, едва проникал лунный свет. Прелат, увы, не знал куда идти, в лесу он вообще плохо ориентировался, а ночью – тем более.

Он просто шёл вперёд, Жиль едва поспевал следом, постоянно спотыкаясь о корни деревьев. Там они молча шли несколько часов, начало светать…и под ногами захлюпала вода.

Рене увидел, что ноги его находятся примерно по щиколотку в воде. Объяснение было простым: они попали в болото. Как из него выбраться и насколько оно большое? – беглецы не знали и решили идти вперёд наперекор всему.

Они срезали с деревьев ветки покрепче, смастерив нечто вроде шестов, и продолжили свой путь.

Седельные сумки отягощали плечи, в них лежали огнива, остатки ужина, арбалеты, колчаны со стрелами – всё необходимое, без чего нельзя выжить. Поэтому просто так бросить их в болото было бы безумием.

Рене решительно продвигался вперёд – чавкающая жижа уже достигала пояса, – втыкая перед собой шест, дабы убедиться, что внизу есть твёрдая почва. Несколько раз шест проскальзывал вниз, так и не найдя опоры, – Рене вновь и вновь пытался нащупать незримую тропинку, ведущую через болота.

Жиль, молча следовал за своим господином, не ропща на трудности, выпавшие на его долю. Наконец почва становилась всё твёрже и твёрже – беглецы благополучно миновали болото.

* * *

Весь день Рене и Жиль пробирались через лес; в довершении всех напастей, начался дождь, укрыться было негде: пожухлая трава, деревья, стоявшие почти без листвы набухли от влаги. Они брели из последних сил, едва переставляя ноги, в животе урчало от голода. Если Рене, воспитанный монахами на постоянном укрощении плоти и непрекращающихся постах, ещё терпел, то Жиль, привыкший насыщать свою утробу в волю, неимоверно страдал.

Наконец он не выдержал, и схватил какой-то корешок, и начал остервенело его грызть.

– Жиль, ну что ты делаешь? – едва слышно вымолвил Рене. – Будешь страдать животом ещё больше…

– Пусть так, но я не в силах более переносить голод… – сказал юноша и продолжил поглощать корешок.

Рене махнул рукой: голод плохой советчик.

Они брели по лесу почти до вечера, не чувствуя под собой ног. Останавливаться на отдых не было смысла – дождь лил по-прежнему.

Уже давно стемнело, миновало время вечерней зари. Неожиданно впереди беглецов показалось нечто, по виду напоминающее хижину. Рене почувствовал тревогу, неожиданно обоняние уловило запах леса: почти до мельчайших подробностей.

«Неужели я опять чувствую? – удивился он. – Мой дар вернулся…Тогда чья же это хижина? Неужто ведьмы?»