— И в городе так, — вздохнул дознаватель. — А вот что ты скрываешь важного свидетеля, вместо того чтобы… Ладно, у меня своя голова на плечах есть. Тебе только удивляюсь, пан Митяй, это ж подсудное дело.
Затем Вадим некоторое время молчал, размышляя над услышанным от помещика. После чего, не поднимая глаз, тихо спросил:
— Весточку в монастырь ты отправлял?
Браславский вновь побледнел страшно, лицо его вмиг закаменело.
— Ну? — повторил дознаватель, но без нажима, даже с каким-то безразличием. И это безразличие красноречиво говорило Браславскому: знает…
— Я.
— Зачем не послал за дознавателями? На монахов больше понадеялся? Все равно ведь слух уже прошел, что один человек спасся и где-то скрывается.
— Из-за Марыси.
— Той женщины, что прячется теперь в часовне? Это — она?
Помещик кивнул.
— Кем она тебе приходится? — поднял, на него глаза дознаватель. — Родня? Любовница?
— Дальняя родственница, — с трудом выговорил Браславский, сглотнув слюну.
— Зачем она пришла в часовню?
— Все равно ей бы конец был… Зверь, так или иначе, достал бы ее вдругорядь. На нее пал выбор, — глухо ответил помещик.
— Выбор? — брови дознавателя чуть приподнялись. — Чей выбор?
— Оборотня, — пожал плечами Браславский.
— Он что, сам ей об этом сказал? — в пристальном взгляде дознавателя не было и тени иронии.
— Нет, не сам, — ответил помещик. — Об этом ведьма знает.
— Что еще за ведьма? — тут же заинтересовался дознаватель. — Ну-ка, ну-ка, пан Митяй, давай теперь подробнее об этом. У вас что, в Бравицах живет настоящая ведьма?
— Как и прежде — во всякой уважающей себя деревне, — убежденно сказал Браславский. — Старая Беата. В ее искусстве и знаниях я сам имел немало случаев убедиться.