Я понял наконец его слова. Моя левая рука поползла вниз по рукоятке, нащупала торчащего из нее ослика – и вдавила его в бронзу.
Под рукоятью вспыхнуло синее пламя – и ужалило ангела в незащищенный пах. Он взвизгнул, меч в его руках дернулся, чуть не срезав мне нос – и я понял, что передо мной не мужчина.
На женщину он, однако, тоже походил не особо. Разве что на старую и совсем переставшую прихорашиваться.
– Старуха! – вырвалось у меня.
И в этот момент Порфирий обрушил на голову ангела свой топор.
Зеленое пламя погасло, и боль в моем лице сразу прошла. Ангел покачнулся, задрожал, потом как-то весь свернулся, завился вихрем внутрь себя – и с хлопком исчез, оставив в воздухе облако зеленых блесток. Они мерцали секунду или две, а затем пропали. Вслед за этим двуцветное пламя моего меча угасло тоже.
– Ты одолел его, господин, – сказал я.
– Нет, его одолел ты, – ответил Порфирий. – Я лишь принес его в жертву. Это единственный способ правильно умертвить ангела.
– Почему?
– Ангел есть эманация неба. Убить его просто так – преступление против божества. А принося его в жертву, мы возвращаем ответвление реки в ее главное русло. Мы не нарушаем небесных законов. Немногие знают это правило, а оно очень облегчает жизнь… Сражаться с небом надо уметь.
Порфирий говорил, прерывисто дыша. Видно было, что схватка изнурила его тоже.
– Ты знал все с самого начала? – спросил я. – И для этого так долго нес с собой жертвенный топор?
Порфирий улыбнулся.
– Теперь, Маркус, ты можешь войти в святилище. Ты дважды завоевал это право, сражаясь с людьми и небом. Сейчас тебе предстоит встретиться с самим собой.
– Опять драться?
– Нет, – сказал Порфирий, – совсем иное… Драться, мой друг, гораздо проще.
Я повернулся к двери в Телестерион. Она медленно открывалась. Из нее бил свет.
– Я думал, мы войдем в святилище вместе.
– Теперь ты должен остаться один.
Откуда-то я знал, что мешкать нельзя и на кону стоит все. Буквально все. Поклонившись императору, я отдал ему небесный меч – и шагнул в бьющее из двери сияние.