– Можно, я не буду?
– Можно, можно, я же сказал, что не заставляю.
Николай Андреевич пил маленькими глоточками, смакуя напиток. Снова поставил стаканчик на скамейку.
– Сегодня ночью я понял, что уже все, – тихо проговорил он. – Конец совсем скоро. Мне даже показалось, что до утра не дотяну.
– Вам было плохо? – всполошился Петр.
– Нет, это не называется «плохо», – губы старика дрогнули в слабой улыбке, – у этого вообще нет названия. То есть оно, может, и есть, только я его не знаю. Ощущение неизбежности конца и одновременно покоя. И в ушах звук такой: дзинь, дзинь, дзинь – как будто рвутся струны, которые привязывали меня к жизни. В общем, не пугайся, журналист, но мне, похоже, пора. Поэтому я решил, что больше не буду тянуть кота за хвост и расскажу все, как было. Ты же не дурак, ты наверняка понял, что я тебя использую. Ведь понял?
– Нет, – соврал Петр, который, разумеется, прекрасно помнил то, что говорила ему Светлана. – В чем вы меня используете? Мне кажется, наоборот, я вас использую, заставляю давать мне информацию.
– Я тебе – информацию, ты мне – возможность рассказать о своей жизни. Взаимовыгодный обмен. – Губанов криво усмехнулся. – Моя жизнь и вообще та жизнь и то время тебе не очень-то нужны, но ты молодец, все вытерпел и не поморщился, дал старику возможность напоследок надышаться воспоминаниями. И я тебе за это благодарен.
– Ну что вы, Николай Андреевич, мне было очень интересно, честное слово, – совершенно искренне запротестовал Петр. – У меня даже родилась идея еще одной книги. Если бы не ваши рассказы, такая идея мне в голову не пришла бы.
– Не льсти, юноша, это дурная привычка. Налей мне еще чуть-чуть, и перейдем к делу, пока я кони не двинул.
– А ничего, что у вас давление? – опасливо спросил Петр. – Может, не надо рисковать?
– Рискуй – не рискуй, а все равно помру не сегодня, так завтра. Я же ясно сказал: чувствую, что все заканчивается. Надо успеть, а то ведь никто, кроме меня, тебе правды не расскажет.
Петр послушно налил еще немножко коньяку и подождал, пока Губанов насладится вкусом и ароматом.
– В Магнитогорск Юрка съездил попусту. Того мужика он нашел, но толку не добился. В общем, этого следовало ожидать.
– Почему?
– Ну а сам как думаешь? Допустим, рассказал бы человек, что приносил «куму» информацию, а «кум» не дал ей хода. Кому рассказал? Да какому-то не пойми кому, приехал из Москвы, частное лицо. А вдруг новое дело возбудят, бывшего сидельца в свидетели наладят? И, не дай бог, заставят давать показания не только против покойничка Левшина, но и против «кума»? У человека три ходки за спиной, и никто не гарантирует, что больше не будет. Приедет он на зону, новый «кум» посмотрит в личное дело, а там запись, мол, проходил свидетелем по такому-то делу, возобновленному или пересмотренному в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Поинтересуется, что к чему, свяжется с «кумом» из предыдущей зоны. И что выйдет? Что человек, во‐первых, разгласил нюансы агентурной работы в местах лишения свободы, а во‐вторых, подставил своего «кума», который получил по шапке за то, что не дал хода информации и даже не попытался ее перепроверить. И как ему на той новой зоне будет сидеться?
– Да, некомфортно, – согласился Петр.
– Именно. Поэтому на все Юркины вопросы ответ был один: да, Левшин что-то такое блеял, но кто ж его всерьез воспримет? Артист – и вдруг убийца. Просто смешно. Так, мол, и отнесся к его намекам: артист играет роль, пытается выглядеть тем, кем не является, всем на забаву. Но кое-что Юрка из него все-таки вытянул. Так, деталька, крохотная совсем, но без нее механизм не заработал бы.
Юрий Губанов