Он действительно не понимал, но уже начинал догадываться, и от этого на душе становилось мерзко и тягостно.
– Конечно, ты не понимаешь, – снисходительно и слегка загадочно улыбнулся Михаил. – Потому что ты прямой как палка и простой как веник. Ты ведь знаешь, что у меня всюду есть друзья. И мне вовремя сообщили, что Павел является фигурантом большой разработки. Нам всем нужно, чтобы эта грязь не коснулась нашей семьи, поэтому стояла задача развести Нинку с мужем. И как можно быстрее. Если сказать ей правду, как она есть, Нина что сделает?
Да, с этим трудно не согласиться. Нина, много лет проработавшая под лозунгом «протянуть руку оступившемуся и вытащить заблудшего из трясины», в отношении мужа поступит точно так же: не бросит его, не выгонит, а кинется спасать. Иными словами, будет поднимать все связи и знакомства, нажимать на все кнопки, чтобы отвести опасность от своего любимого. И независимо от результата ее усилий слишком многие узнают, что у Николая и Михаила Губановых в семье завелся преступник, и это может негативно сказаться на службе обоих. Если же вытащить и спасти мужа не удастся, сестра плюнет на карьеру в милиции и будет исполнять все, что положено исполнять преданной и верной жене: ездить в колонию, посылать передачки, ждать. В Антонине Губановой нет ни капли служебного честолюбия, ей просто нравится ее работа, но быть женой и матерью ей нравится куда больше. Как только против Павла возбудят уголовное дело, Нину тут же уволят из органов, но вряд ли она станет сильно сожалеть об этом. Человек, умеющий и любящий работать с трудными подростками, всегда найдет себе другое место, например, в специнтернате. Или пойдет вольнонаемным воспитателем в воспитательно-трудовую колонию для несовершеннолетних в Икше, туда всего час езды на электричке с Савеловского вокзала.
А вот если задеть ее самолюбие и сказать, что Павел любит другую и больше не хочет жить с Ниной, то разворот будет совсем иным.
– И как тебе удалось? – спросил Николай. – Поговорил с Павлом и убедил его разыграть страстный роман на стороне?
– Еще чего! То есть его действительно убедили. Но не я. Стану я руки марать об этого придурка! Нашлись люди, доходчиво объяснили, что и как нужно сделать, чтобы не вышло еще хуже.
– Что ты ему за это пообещал? Освобождение от уголовной ответственности? Сам же говоришь: у тебя всюду есть друзья.
На лице брата появилось выражение мягкого упрека, мол, как ты мог такое подумать обо мне.
– Николай, я все-таки юрист, а не сторож на складе сельхозпродукции, и у меня развитое правосознание. Неужели ты думаешь, что я буду кого-нибудь отмазывать от уголовной ответственности? Если человек вляпался в криминал, то должен понести за это наказание. Как там Жеглов говорил? «Вор должен сидеть в тюрьме. И будет сидеть». Так что сидеть Павел будет по-любому, если, конечно, виноват. Может, отделается условным сроком или «химией». Но пока он не сел, его хотя бы не будут бить.
Николаю стало противно. Выходит, Мишка натравил на мужа сестры своих друзей юности, рядом с которыми вырос, когда семья Губановых еще жила в бараке. Мишка, хилый и трусоватый, с самого начала старался притереться к местному хулиганью, был у них на побегушках, оказывал мелкие услуги: куда-то сбегать, что-то передать, кого-то позвать, купить хлеба и колбасы на закусь или папирос. Когда чуток подрос, его стали посылать за пивом и водкой. Связи с ними Миша никогда не терял. Даже став взрослым и отслужив в армии, продолжал проводить время в их компании. С тех пор прошло без малого двадцать лет, кто-то отсидел и был выслан за 101-й километр, кто-то умер или был убит в пьяной драке, но многие еще оставались в Москве. Кого-то из них Михаил и попросил встретиться с Павлом и популярно, на пальцах, разъяснить актеру матримониальные перспективы. Разъяснение, что очевидно, оказалось более чем убедительным. Быть битым Павел явно не хотел и предпочел ложь и развод.
И еще одна тревожная мысль посетила в этот момент Николая Губанова. Мишка уже давно в Красноярске, но в нужный момент смог легко и быстро найти среди московских мелких бандитов и хулиганов того, кто выполнит его поручение. Стало быть, он и оттуда, из Сибири, поддерживает с ними связь, не дает забыть о себе. А ведь для этого нужно не просто звонить раз в месяц и спрашивать, как дела. Нужно быть полезным. Оказывать услуги. Делиться информацией. Выручать и помогать. «Юрист он, как же! – с нарастающей злобой подумал Николай. – Правосознание у него! Кому он пытается очки втереть?»
Кафе «Марс» было одним из немногих мест в столице, где почти всегда можно полакомиться взбитыми сливками. Николай был к этому десерту безразличен, он вообще не очень любил молочные продукты, а Михаил взял сразу две порции и теперь тщательно выскребал ложечкой остатки со стенок металлической креманки. Николай подумал, что брат сейчас похож на кота, вылизывающего пустую плошку из-под сметаны. Лицо самодовольное, спокойное, удовлетворенное, сытое. Манипулятор, кукловод. Считает себя выше всех и потому присвоил себе право распоряжаться чужими жизнями и заставлять людей принимать решения, которые выгодны ему самому. Не им, а именно ему, Михаилу Андреевичу Губанову. И ладно бы еще, если бы он думал, что так будет лучше для них. Нет, он думает только о том, как будет лучше для него. И в связи с предстоящим переводом в Москву на высокую должность подполковнику Губанову ну просто никак не нужен судимый член семьи. Может быть, он таким манером заботится о Николае, для которого Павел точно такой же родственник? Николай ведь тоже может потерять должность. Нет, это снова забота только о себе, любимом, потому как родной брат в Главном управлении кадров – вещь нужная и полезная, рисковать этим нельзя.
Михаил вытер губы салфеткой, застегнул шинель, надел шапку. «Получит следующее звание – станет носить папаху. С его росточком да в папахе – видок будет тот еще», – насмешливо подумал Николай, глядя на брата.
– Ты меня понял, Коля? Толкай Нинку в сторону немедленного развода, времени мало, мне шепнули, что разрабатывать будут еще пару-тройку месяцев, потом начнется реализация по всей стране. Так что пусть не тянет. Я сейчас смотаюсь к ней на работу, повидаюсь, заодно скажу нужные слова. Будем давить с двух сторон. Да, я не спросил: как у Юрки дела? Как ему служится?
– Все в порядке, – уклончиво ответил Николай.
Он не хотел ничего рассказывать. Миша, к счастью, не вспомнил, что накануне в телефонном разговоре Николай обронил что-то насчет того, что сына нет в Москве, и распространяться на эту тему не следовало. Кто знает, чем закончатся Юркины изыскания… Может быть, все впустую и Левшин не убийца. В любом случае, Мишка не упустит повода разразиться язвительными и издевательскими речами, а слушать их нет ни малейшего желания.
Но если Юре удастся доказать, что Виктор Лаврушенков осужден ошибочно… Если сын пойдет до конца… И если у Миши остались такие друзья-приятели, которые умеют «убеждать» не словами, а совсем другими методами…
Страшно даже думать о том, чем все это может обернуться.
Петр Кравченко