– Да, это хорошо, – с удовлетворением констатировал он. – Помнит Елена, помнит, молодец. Стаканы взял?
– Прямо на улице будем распивать? В общественном месте?
Николай Андреевич махнул рукой, выражая безразличие к социальным нормам.
– А что такого? Мы – приличные люди, не бомжи какие-нибудь. Детей поблизости нет, да и вообще народу не густо. Куда все подевались с этой пандемией, а? Уж полтора года прошло, пора бы вернуться к обычной жизни, а они все нагнетают, нагнетают, каждый день в новостях читаю, сколько заболело, сколько умерло, да еще графики рисуют такие, что на месте помрешь не от ковида, так от страха. Как там в магазинах-то? Все еще требуют маски и перчатки? Я сам не хожу, для меня Светка покупки делает, но в прошлом году, когда все только началось, еще сам отоваривался. Страшно вспомнить! Я и так дышу с трудом, а в маске вообще кранты, руки в перчатках мокрые. Промучился так пару недель, потом на Светку все скинул. Да и слабеть стал в то время. Так как сейчас-то? Все так же жестко или послабление дали?
– Где как. По-разному. Случается, придешь в магазин, наберешь полную корзину, а кассирша не обслуживает, если ты без маски и без перчаток. А в других внимания не обращают. Зависит от администрации.
– Ну, чего ждем, журналист? Наливай по чуть-чуть, один глоточек, чтобы взбодриться и не простыть.
Петр послушно вскрыл бутылку и плеснул в стаканы немного коньяку. Пить совсем не хотелось, тем более в такой обстановке, но не отказывать же старику в компании. С дедом явно что-то происходит, и, если сейчас его рассердить или обидеть, он может окончательно отказаться разговаривать.
– Бутылку спрячь под куртку, – строго сказал Губанов, – нечего ей светиться. Надо будет – достанешь. Ну, давай, юноша.
– За что пьем?
– За жизнь, за что же еще? Пусть у нее все будет хорошо, и пусть она на нас не обижается.
Смысл тоста остался для Петра непонятым, но он послушно сделал небольшой глоток, мысленно похвалив себя за то, что угадал с объемом и налил так мало.
– Ты как, крепкий на алкоголь? Удар держишь? – спросил Николай Андреевич.
– Более или менее. Но сейчас не хочется, – честно признался Петр.
– Ладно, тогда не буду тебя заставлять, а то до дому не доберешься. Я-то до сих пор могу много выпить и не захмелеть, это у нас губановское, врожденное. А Юрка мой – тот вообще гигант был в этом смысле, любого мог перепить.
Вот она, прекрасная возможность, уцепившись за эти слова, вытащить Губанова на разговор о смерти сына. Петр уже открыл было рот, но вспомнил предостережение Каменской: не лезть. Ох, как же трудно удержаться и не сделать то, чего велели не делать!
А Губанов задумался о чем-то и продолжать разговор не спешил.
– Николай Андреевич, мы в прошлый раз остановились на том, что Юрий отправился в Магнитогорск, – осторожно напомнил Петр.
– Да… – рассеянно отозвался Губанов.
И снова впал в тяжелое молчание. Спустя некоторое время вздохнул и взял в руки стаканчик, стоящий между ними на скамейке.
– Налей еще, только немного.