Выпитый глоток французского коньяка показался горьким и чуть ли не ядовитым.
Юрка все-таки заболел. Свалился с температурой, сопли ручьем, кашель не дает ни разговаривать нормально, ни спать. Вызывать врача из ведомственной поликлиники Юра отказался наотрез: как и большинство работников милиции, он не хотел, чтобы его медкарта становилась толще год от года. Николай Андреевич накупил в аптеке таблеток, капель и микстур, ставил сыну горчичники и банки, заставлял мазать стопы мазью с барсучьим жиром и спать в шерстяных носках, дышать над кастрюлей с отваренной картошкой. Молодой организм справился быстро, уже через три дня Юре стало заметно лучше, только навалилась сильная слабость и сын все время хотел спать.
По дороге из министерства Губанов заехал сначала к себе на работу, переоделся в гражданское, взял небольшую спортивную сумку, в которой носил форму для занятий в спортзале, и отправился по центральным гастрономам: завтра нужно будет проставиться на работе, накрыть поляну, выпить с коллегами, отметить министерское поощрение. Подходя к дому, увидел неприкаянную мужскую фигуру, прислонившуюся к дереву. Славик Лаврушенков.
– Ты чего тут торчишь? – удивился Николай. – Почему не заходишь?
– Так нету никого, я посмотрел – у вас все окна темные. Вот, жду.
– Как никого нет? Юрка должен быть дома.
– Без света? – хмыкнул Славик. – Или у него там того-этого?
Свои слова он сопроводил выразительным и почти непристойным жестом.
– Да он спит, наверное, – догадался Губанов.
– Ну, ясен перец, – сказал, как выплюнул, Славик. – Обещал, что в отпуске займется моим делом, а сам дрыхнет. Цена его обещаниям – три копейки. Ладно, поеду я. Зря только проездил. Думал, Юрец мне что-то новенькое расскажет, а он на меня забил.
– Да прекрати! Ну что ты, в самом деле? Юрка заболел, простыл на морозе, пока по твоим делам мотался. Три дня валялся с температурой, еле-еле сбили. Он даже больничный не оформлял, чтобы потом не тратить время на поездки в поликлинику. Пойдем-пойдем, Слава, не дури. Разбудим Юрку, он тебе все расскажет, там много интересного вырисовывается.
– Да? – Глаза Славика зажглись надеждой. – Честно? Не обманываете? Юрка что-то нашел? А что? Дядя Коля, ну скажите!
– Юра сам расскажет.
Они поднялись в квартиру. Темно, тихо. Как будто никого действительно нет. Но Юркины ботинки стоят в прихожей, зимняя куртка висит на вешалке, шапка лежит на полке. Значит, и в самом деле спит.
– Раздевайся, – шепотом сказал Губанов. – Сейчас сообразим чего-нибудь пожрать, а когда будет готово – разбудим Юру, вместе поужинаем.
Соображать пришлось из пачки вермишели, больше ничего пригодного к быстрому приготовлению на кухне не нашлось. Утром в холодильнике еще лежали сардельки, яйца и кусок сыра, но сейчас – пусто. Видно, к сыну вернулся аппетит. Или гости были, навещали больного.
– Отварим, заправим маслицем, посыплем сахаром – будет объедение! – пообещал Николай.
– Так у вас же целая сумка с продуктами, вы принесли, – удивленно заметил Славик. – Там и бутылки звякали.
– Глазастый! – усмехнулся Губанов. – Это завтра на работу отнесу, нужно с коллегами отметить. Да там одни консервы.
– А что отмечать будете? Двадцать третье февраля же еще не скоро…