Мой календарь
Поздравляю и выражаю. Дорогой Николай Михайлович, досточтимый сенсей, с днем рождения!
Карамзин (1766–1826) проложил писательский путь, по которому я отправился, двигаясь от вехи к вехе и стараясь не сбиться.
1. Начать с романтизма и сентиментализма (Эраст и бедная Лиза). Done
2. Приманить как можно больше доверчивых читателей беллетристическими сочинениями. Done
3. А потом взять и обрушить на свою аудиторию, совершенно не интересующуюся прошлым, толстенную «Историю государства российского». Done
Пусть ругают, лишь бы заинтересовались. Потому что кто не знает прошлого своей страны, никогда не попадет в будущее.
Единственное, чему у Карамзина-сенсея я решил не учиться — это почтительности к самодержавию. Все-таки двести лет прошло. Самодержавие — анахронизм.
И еще все время вспоминаю легенду — не знаю, правдивую ли. Что будто бы 14 декабря 1825 года Николай Михайлович ходил на Сенатскую площадь понаблюдать за историей и очень распереживался, что молодые офицеры, сплошь читатели его книг, сделали из них совершенно не верноподданнические выводы. Сильно простудился, разболелся, да так и не выздоровел.
История — она такая. Смирных учит одному, смелых — другому.
У каждого из вас наверняка есть свои онси. Вспомните их сегодня добрым словом.
Годовщина экзистенциального прыжка Станислава Курилова (1936 — 1998), чью автобиографическую книгу «Побег» я в свое время прочитал с восхищением перед неудержимой жаждой свободы, владевшей этим фантастическим человеком.
Он родился и вырос в большой клетке под названием СССР. Летать разрешалось только внутри этого вольера, да и то без нарушения паспортной прописки. А Станислав Курилов был птицей вольной, не признававшей решеток.
Жили в Советском Союзе и такие особи, немногочисленные. Люди, готовые идти на риск и платить высокую цену за свободу. Какими только способами не пытались эти вольнолюбцы вырваться за железный занавес! Но Курилов совершил нечто совершенно невероятное.
Он мечтал увидеть большой мир, но «инстанции» не давали выездной визы. Тогда «невыездной» советский гражданин подготовил заграничное путешествие по собственному сценарию.
В удивительной стране существовал странный теплоходный круиз по Тихому океану — до экватора и обратно без захода в иностранные порты (вдруг кто-нибудь из пассажиров сбежит?). Курилов купил билет и 13 декабря 1974 года, ночью, у филиппинских берегов, сиганул с высотищи в океан. «У берегов» — понятие относительное. Предстояло проплыть, борясь с течениями, около 100 (ста) километров. У Станислава были ласты, маска и трубка. Плыл он трое суток. И в конце концов доплыл.
А потом жил на свободе где ему нравилось и так, как хотел. Чего я вам всем и желаю. Хорошо бы без прыжков за борт, но, если по-другому никак не получается, прыгайте. Оно того стоит.
В эту годовщину я всегда думаю о том, что было бы, если бы Андрей Дмитриевич не умер в 1989 году.
Тем, кто сегодня молод, трудно себе представить, как много значил этот человек, в одиночку боровшийся со стальной советской махиной и победивший ее. Господи, какое же это было грандиозное событие, когда властям пришлось его вернуть из ссылки! А в какой огромной очереди я стоял, когда перед выборами народных депутатов нужно было поставить подпись за этого кандидата! Лучшая очередь в моей жизни.
Этого мягкого, тихоголосого, картавого человека было не запугать и не сдвинуть. Он беспафосно и бесстрашно говорил то, что нужно сказать, двигался туда, куда нужно идти, и все, даже враги и последние скоты не могли не чувствовать его нравственной силы.
Я уверен, что, будь Андрей Дмитриевич жив в девяностые, не было бы ни октября 1993 года с пальбой по Белому Дому, ни Чеченской войны, ни позорной «коржаковщины». Ельцин просто не посмел бы самодурствовать и самодержавничать при живом Сахарове. Всё бы пошло по-другому, всё сложилось бы иначе.