Чистилище

Кустос, казалось, собирался с силами, прежде чем снова заговорить.

— Мои сыновья и дочери, верующие и прочие, жители Рима и всего мира, я хотел бы использовать эту возможность, чтобы поговорить с вами. Уже давно вы задаетесь вопросом о том, как идут дела у Святой Римской католической церкви, потому что была основана другая Церковь, выбран другой Папа. Вы спрашиваете себя, какой Церкви и какому понтифику довериться. Одни из вас уже давно сделали свой выбор, другие колеблются. Я хорошо это понимаю, и я далек от того, чтобы осуждать приверженцев новой Церкви. Мне известно, что кардиналы, епископы и священники антицеркви действовали из лучших побуждений. Это же касается тех людей, которые ходят в их церкви, посещают их богослужения.

Это заявление понтифика вызвало всеобщее удивление, и по рядам пошел шепот. Один репортер, который вел прямую трансляцию, торопливо давал какие-то комментарии на камеру.

— Да, я понимаю раскольников, — продолжил Кустос, заговорив чуть громче, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. — Но я не одобряю то, что они делают. Я понимаю, что мы живем в трудные времена, что тяжело придерживаться веры, когда наступают такие перемены. Я сам осуществил некоторые изменения в Церкви и планировал продолжить это дело. Многие из тех, кто доверился антипапе, были недовольны этими изменениями. Но разве это неправильно — идти новыми путями, если я, избранный кардиналами Папа, считаю, что идти по ним необходимо? Я не верю, что это неправильно, мое сердце чисто перед Богом всемогущим. Как понтифик я вижу свою главную задачу в том, чтобы возглавить Церковь и вести ее в светлое будущее. И я не могу отказаться от проведения необходимых реформ. Разочарование, озлобленность и, возможно, также недостаток доверия заставили приверженцев антицеркви отвернуться от меня и от Рима. Но разве доверие не то же самое, что и вера, разве не вера делает из нас христиан? Если сын не доверяет отцу, а брат — брату, вера рушится, единство верующих пропадает. Поэтому будьте сильными и придерживайтесь нашей веры в эти трудные времена! Вспомните о Моисее, Давиде и Иисусе Христе, сыне Божием! Они все одолели трудности лишь благодаря доверию — вере в Бога! Будьте сильными, тогда ваша вера укрепится для будущего!

Вновь наступила тишина, на площади даже не перешептывались, потому что народ ожидал чего-то подобного. Но на этом не может все закончиться, говорили многие себе. У святого отца еще есть что сказать!

И точно, Папа Кустос вновь продолжил речь:

— «Если имею веру, могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто», — так сказано в Евангелии от Павла в «Первом послании к коринфянам». Потому и я люблю тех, кто отвернулся от меня, ибо я исполнен заботой о будущем Церкви и пойду тем путем, на который не решились раскольники. Шаг за шагом я буду двигаться к встрече и диалогу. Как говорят мусульмане: если гора не идет к Магомету, то Магомет должен идти к горе. Антипапа созывает всех кардиналов на собор в Неаполе. Я тоже отправлюсь на собор и очень надеюсь, что мне разрешат войти. Тогда я буду держать ответ перед теми, кто не закрыл свое сердце и уши. Я не знаю, смогу ли я вернуть на путь истинный раскольников, но моя вера в Бога останется непоколебима. — Выдержав паузу, понтифик протянул руки вперед и сказал: — Да благословит вас Господь!

Кустос исчез, и толпа на площади вышла из оцепенения. Одинокие аплодисменты прокатились по рядам, потом они усилились и наконец переросли в неистовое ликование, которое, по мнению Энрико, можно было сравнить с весельем на футбольном стадионе. Но он понимал, что люди приветствовали понтифика. Это была искренняя, воодушевляющая речь, и в ней было достаточно эмоций, чтобы наэлектризовать присутствующих журналистов. Одна женщина, которая стояла совсем рядом с камерой и быстро говорила свой текст в микрофон, обозначила решение понтифика ехать в Неаполь как обоюдоострое:

— Тем самым Кустос хочет продемонстрировать свою веру и любовь, но, возможно, трон под ним зашатается. Многие люди не поймут, почему легитимный понтифик едет к антипапе, а не наоборот. Говорят, что тем самым Кустос признает антипапу и Церковь истинной веры как равноправную.

— Это действительно так? — обратился Энрико к Александру. — Будут говорить, что понтифик принимает антипапу как равного? Разве это не посвящение для Луция?

— Конечно, некоторые будут рассматривать это именно так. Но что остается делать Кустосу? Ведь он сам только что сказал, что, если гора не идет к Магомету, значит, Магомет пойдет к горе. Кто-то должен сделать первый шаг, иначе все останется как есть.

— И Церковь по-прежнему будет расколота, — добавил Энрико.

— Именно это и подвигло Папу на такой шаг. А сейчас нам нужно поторапливаться, нас ждет обед. Честно говоря, я уже немного проголодался.

— А я — нет. Завтрак в «Турнере» был сытным.

Возможно, Энрико сказал так потому, что от внутреннего напряжения у него совершенно не было аппетита. Но, в конце концов, его не каждый день приглашают в Ватикан на обед, а таинственность и многозначительность Александра еще больше подогревали интерес. Наверное, у Энрико сейчас было слишком много мыслей в голове. «Может быть, кто-то из старых знакомых Александра со времен его службы в швейцарской гвардии, какой-нибудь кардинал услышал обо мне и ему просто стало любопытно», — что-то в таком роде думал про себя Энрико.

Он пошел вслед за Александром к широкому входу, который открывал доступ в подлинные владения Ватикана. Гвардеец в роскошной униформе, стоявший у ворот, удивленно поднял брови, когда заметил Александра и Энрико.

— Привет, Вернер! — поздоровался Александр и указал на своего спутника. — Это господин Шрайбер из Германии. О нас должны были сообщить. Показывать тебе пропуск?

На лице гвардейца появилось извиняющееся выражение.

— Ты же знаешь предписания, Александр.

Александр вынул из внутреннего кармана свернутый листок и протянул солдату. Тот развернул его и с удивлением прочитал.