Чистилище

Упоминание о Елене привело их беседу в тупик. Они пошли дальше, обогнули собор Святого Петра и наконец вошли в большое здание, которое охраняли гвардейцы.

— Неужели это дворец понтифика, с балкона которого он произносил речь? — удивленно спросил Энрико.

Александр лишь кивнул, провел его к лифту и показал лифтеру в строгой униформе приглашение. Они поднялись на четвертый этаж, и Энрико в очередной раз спросил себя: какой же высокопоставленный человек Ватикана хочет его видеть? Когда двери лифта раскрылись, их встретил высокий человек в черной сутане священника с белым воротничком. Его лицо запоминалось благодаря высоким скулам и узкому разрезу глаз.

— Дон Генри Луу, личный секретарь его святейшества, — представил его Александр. — А это — синьор Энрико Шрайбер из Германии, дон Луу.

Секретарь пожал руку Энрико.

— Добро пожаловать в Апостольский дворец. Пойдемте, суп только что подали. Это скромное блюдо, но я надеюсь, что вам понравится.

— Конечно, понравится, — ответил Энрико, потому что все остальное было бы просто невежливо. У него по-прежнему совершенно не было аппетита.

Они вошли в комнату, где две монахини накрывали стол на четыре персоны. Мужчина в белых одеждах стоял у окна и смотрел на улицу. Он обернулся, когда в комнату вошли трое посетителей. Это был понтифик.

— Снаружи собралось много народа, — произнес Кустос, глядя на Александра и Энрико. — Как прошло мое маленькое выступление?

— Очень хорошо, ваше святейшество, — заверил его Александр. — Вы наверняка слышали аплодисменты.

— Да, это меня очень порадовало. Это не тщеславие, конечно, просто я убедился, что вера людей все еще крепка. — После небольшой паузы Папа добавил: — Но, если честно, я все же немного тщеславен. В последние дни я редко слышал столько одобрения.

— Скоро все поправится, — выпалил Энрико, но кусать губы было уже поздно.

Кустос улыбнулся, что сделало его приятное лицо еще более симпатичным.

— Совершенно верно, синьор Шрайбер, очень верно сказано. Я рад, что вы приняли мое приглашение. С тех пор как вы прибыли в Италию, с вами произошли удивительные вещи. Я был бы очень рад, если бы вы рассказали мне о своих приключениях. — При этом он приглашающим жестом указал на стулья. А на столе уже стоял густой картофельный суп. Еще до того как Энрико поднес первую ложку ко рту, у него вдруг проснулся аппетит.

Все смущение прошло, едва только понтифик заговорил с ним. У Кустоса был редкий дар привлекать и располагать к себе людей. То, что сейчас было заметно в узком кругу, он тоже проявил, общаясь недавно с толпой. Дон Луу, словно услышав слова Энрико, сказал:

— И все же я сомневаюсь, будет ли ваше решение относительно поездки в Неаполь правильным. У общественности может возникнуть впечатление, что вы признаете раскольников равными.

— А что мне еще остается делать? Главы Церкви истинной веры едва ли приедут к нам в Рим, да и меня вряд ли пригласят. У меня остается лишь один выход — поехать самому. Заявление было сделано публично, в присутствии прессы, и раскольники не смогут теперь его проигнорировать. Тогда все бы подумали, что они боятся дискуссии со мной.

— Нам следовало сначала установить контакты на нижнем уровне, — предложил Луу. — Тогда бы ожидания не были бы такими большими, а неудача не была бы такой болезненной.

— Но, Генри, разве вы не слышали, что я сказал до этого? — с искренним удивлением спросил понтифик. — Вам не стоит говорить о возможной неудаче, о ней даже думать нельзя. Думайте лучше об успехе. Вы же знаете, вера горы передвигает!

Луу слегка улыбнулся, видимо, слова понтифика его не убедили.