Повелитель крыс

Игла глубоко вошла в туго набитую подушку. Григорий не воспользовался для самозащиты магическим полем, и не случайно. Купе было слишком тесным, а он порядком подустал при просмотре воспоминаний Терезы. Кроме того, ей могла грозить опасность, если бы Конрад, защищенный медальоном, принялся палить без разбора.

Конрад, сбитый с толку, попытался выстрелить мимо импровизированного щита Григория, при этом мало заботясь о том, в кого попадет. Да, Петер Франтишек подобрал себе хорошего слугу.

Николау бросился вперед и вытолкнул Конрада в коридор, выскочив следом за ним. Пистолет выпустил стрелу, но на сей раз она угодила в потолок. Верзила Конрад предпринял попытку затолкать своего противника обратно в купе, но Григорий занимал более удачную позицию. Они оба грохнулись на пол.

— Что ты задумал? — прошипел Григорий, подмяв под себя камердинера. — Не я повинен в исчезновении твоего господина! Его забрал дом, как и многих других!

Конрад молчал. Его свободная рука взметнулась. И он чуть было не схватил Григория за горло. Григорий отказался от попыток убедить своего противника прекратить эту вендетту. Остановить же Конрада можно было единственным путем.

Григорий нанес по Конраду быстрый, резкий удар с помощью магической силы, предназначенный для того, чтобы тот лишился сознания. Однако его атака встретила столь же могучее сопротивление, сколь то, с каким Григорий столкнулся, когда пробивался во владения Франтишека. Камердинер связанного мага оказался защищен намного лучше, чем «псы-рыцари», и, кроме того, у него даже имелись некие собственные магические ресурсы. Догадался об этом Григорий тогда, когда чуть было не стало слишком поздно — в тот миг, когда Конрад ответил ему неожиданным контрударом. Григорий еле успел отразить его — настолько хитрым и резким был удар.

Пока на шум борьбы никто не явился, но Григорий понимал, что это может случиться в любое мгновение. Своего слугу-убийцу Франтишек обучил множеству приемов.

Игольный пистолет медленно разворачивался дулом к Григорию. Физически он был не так вынослив, как Конрад, а его магическая сила с каждым мгновением иссякала.

Но тут он заметил, что Конрад смотрит куда-то мимо него, за его плечо. Прихвостень Франтишека зарычал в ярости и возобновил попытки выстрелить в Григория.

И тут что-то коснулось спины Григория… и он вдруг вновь обрел силы. Тереза! Она пришла ему на помощь и коснулась рукой его спины. Их связь стала еще прочнее из-за того, что Тереза хотела ему помочь.

Но Конрад не желал сдаваться. Он был вернейшим последователем Петера Франтишека. Григорий не надеялся пробить оборону свинорожего ублюдка, но теперь у него появилась возможность воздействовать на пространство, окружавшее камердинера-убийцу.

Это означало, что придется открыться для магической силы Конрада, но ради спасения Терезы Григорий был готов рискнуть.

Высвободив одну руку, Николау коснулся пола.

Конрад ушел под пол. Это произошло внезапно, без всяких там преамбул. Неожиданно пол не выдержал веса двоих соперников — и все.

Пистолет снова выстрелил, но камердинер Франтишека, злобно скалясь, исчез под прочным полом вагона, словно тот превратился в воду. Григорий запрокинул голову как раз вовремя для того, чтобы уберечь нос и подбородок. Игла угодила в потолок, а страшный пистолет исчез под полом вместе с Конрадом. Это было все, что мог сделать Григорий, чтобы и он сам не провалился под пол заодно с этим ублюдком. Наконец он оторвал руку от пола и прервал заклятие.

Тут же послышался сдавленный крик: это слуга Франтишека упал на шпалы. Нет, колеса не переехали его — он умер от психического стресса. Конрад больше не вернется, не станет грозить Терезе и Григорию.

Николау медленно поднялся, устремил взгляд на потрясенную случившимся Терезу. Протянул руки, обнял ее и только в последнее мгновение понял, что не только он утешает ее, но и она его.

— Ты вынужден был так поступить, — шептала Тереза. — Он не оставил тебе иного выбора.

Ее попытка оправдать Григория только заставила его осознать, что именно он только что совершил. Григорию за его долгую жизнь доводилось убивать других людей, но Тереза научила его пониманию того, сколь ценны чужие жизни. Пожалеть врага своего — это понятие было настолько ново для Николау, хотя он всегда считал себя человеком, способным к состраданию.

— Давай вернемся в купе, — предложил он в конце концов.