Призрак

Тогда он поднялся по ступенькам вверх и постучал в окно. В доме раздался тихий шум. Затем колыхнулась занавеска, и в окне показалось лицо старика. Через секунду оно исчезло, но входная дверь тут же с грохотом распахнулась.

Хозяин оказался высоким старцем лет семидесяти с жилистыми руками и морщинистым лицом. Его голубые глаза светились добротой, которую тот тщательно скрывал, насупив брови.

– Вы Михалыч?

– Да, я.

– В деревне сказали, что у вас можно остановиться на некоторое время. Пустите на постой?

Седовласый мужчина внимательно оглядел Марка. Заглянув за его спину, заметил черный джип и усмехнулся.

– Городские? И что за черт дернул вас в такую глушь? Ладно, входи, пока я добрый. Разберемся. А твои товарищи пускай пока снаружи подождут.

В просторных сенях было темно. Под потолком тянулись нити с сушеными грибами и пряной травой. На стенах висели авоська, веник, зимний полушубок, лукошко и рыбацкие сети. На полу стоял короб с лущеным орехом.

Вторая дверь вела из сеней в избу.

– Вам, наверно, не понять склад ума деревенских? Поясню, чтоб стало ясно. Сени существуют для того, чтобы зимой все тепло не уходило сразу на мороз. Не было перепада температур. Остужать избу – расточительство. Дров не хватит топить без конца.

В избе было светло. На деревянном полу лежали вязанные крючком полосатые дорожки, на стенах были поклеены простенькие обои, под крашеным потолком висел абажур. Беленая известью печь стояла по центру. Тут же находилась и кухня: добротный стол у окна, пара скамеек. На цветной клеенке – крынка молока и каравай белого хлеба.

– у меня в доме всего две комнаты. Да больше мне и не надо. Теперь, как стал один, так кроме печи и подавно ничего не нужно.

Михалыч прошел вперед, в первую комнату. В отличие от кухни, здесь было не так светло. Северная сторона все-таки. Здесь висел огромный ковер на всю стену, стояла железная кровать в углу, стол, на котором располагался допотопный телевизор и шкаф у дверей.

Вторая комната была намного меньше. Первое, что бросилось в глаза, был красный гроб с покойником в центре комнаты. Две табуретки поддерживали его на весу.

Покойник был молодой мужчина. Рот зашит белыми нитками, руки на груди связаны тоненькими шнурками, одет в черный костюм и белую рубашку.

Ноги покойника были обращены к двери.

Марк застыл у входа, не решаясь войти. Ему совсем не хотелось смотреть на мертвеца, поэтому он поискал глазами что-нибудь менее отталкивающее.

На краю стола стояла фотография мужчины с черной ленточкой в углу. Рядом – рюмка водки и кусочек хлеба.

– Отчего вы держите покойника в доме?

– А где ж мне его еще держать? До ближайшего морга семьдесят верст. Да и кто ж меня повезет? В наших краях машина – непозволительная роскошь. А бензин? Разориться можно – такие цены. Пользуемся по старинке телегой и кобылой. Вот я погружу сыночка своего на телегу, повезу по такой жаре. Что с ним станет на следующий день? Это ж ужас! Потом после морга везти назад. А все зачем? Только из-за вскрытия? Так мне и так ясно, отчего он помер. А держать его негде, кроме как в доме. Все же здесь прохладней, чем в сарае.