Чудовище Франкенштейна

22
18
20
22
24
26
28
30

— Кто здесь? — окликнул один из мужчин. Я был великаном, но для него — всего лишь хромым, горбатым нищим с кружкой для подаяния. — Пошел прочь. Это тебя не касается.

— Зачем вам эта женщина?

Он не поверил своим ушам.

— Я не обязан отчитываться, тем более перед уличным сбродом.

От них исходили тошнотворные волны перегара и пота. Я подковылял ближе.

— Что вы собираетесь с ней сделать?

В ответ они засмеялись.

— Отпустите ее, и я вас не трону, — сказал я, но они захохотали еще громче. Одним махом я сбросил плащ, выпрямился, схватил одного за шиворот и приподнял над землей.

— Что вы собираетесь с ней сделать?

— Ничего страшного. — Он открыл рот и выпучил глаза, но не от удушья, а от моего вида. — Безобидная шутка. Мы купили ее и хотим подарить другу.

— Купили? — Это мне было понятно, ведь я и сам нередко подумывал, не купить ли себе часок признания. — Если вы ее купили, почему же она плачет?

Второй, пьяный в стельку, плохо меня разглядел и потому захихикал:

— Она этого не хотела. Ее хахаль продал.

Во время этого разговора женщина, чьи глаза были по-прежнему завязаны, поворачивала лицо то на один голос, то на другой. Она умоляюще замычала.

Крепко удерживая ее одной рукой, пьяница полез в карман, достал кошелек и отбросил его на пару ярдов.

— Забирай и проваливай, — сказал он мне.

Я отшвырнул одного мужчину и вцепился в другого. Тот отпустил пленницу и ринулся на меня, точно бодливый козел. Я схватил его за плечи и резко оттолкнул. Он упал навзничь. Я быстро наступил ему на руку: площадь огласил громкий треск ломающейся ветки. Мужчина взвыл от боли и захныкал, хватая ртом воздух. Затем он с трудом поднялся: рука болталась, лицо блестело от слез.

— Оставь ее, Камилло, — сказал он, скрипя зубами. — Помоги мне.

И заковылял в темноту.

Тот, кого звали Камилло, выскочил из-за моей спины — и уже через мгновение крепко держал женщину.