Чудовище Франкенштейна

Я думаю и пишу об этом, но не понимаю собственных слов. Неужели людей точно так же сбивают с толку чувства? Но как человек может изо дня в день жить в подобном смятении?

14 декабря

Сегодня мы заночевали в хлеву. Лили могла поступить иначе, но постелила себе рядом со мной, однако тела наши не соприкасались.

— Я была жестокой с вами, Виктор. У мясника, на кладбище…

Я затаил дыхание, боясь кивнуть.

— И… в избе.

На ее ресницах повисли слезы, голос стал еле слышным.

— Мы хоть когда-нибудь были добры друг к другу?

Во мне пробудилось желание и вместе с ним недоверие. Я был уверен: она скажет что-то еще, ведь Лили всегда одним-единственным словом обращала доброту в жестокость. Но она промолчала.

Пока я ждал, желание ушло. Зато появился страх.

Я испугался.

И улегся в самом дальнем углу.

Дневник Уолтона. Я перестал понимать, что им движет:

Здесь, в Дхаллатуме, смерть реет в воздухе. Пепел из крематориев оседает на землю черным снегом. Женщины были на выданье — юны и прекрасны. Отчего же все они покончили с собой? Никто не может сказать.

Я один знаю правду. Он был здесь, пришел за ними в ночи. На рассвете они увидели, ощутили, узнали, что над ними надругались. Покончив с собой, они проявили такую храбрость, какой я не ожидал от дикарок.

Он сотворил этот кошмар назло мне. Он щеголяет своей силой, зная, что сделал меня беспомощным. Я считал потерянным свой палец с кольцом, но теперь верю, что тварь вернулась за ним и носит его, как сувенир. Ведь ничто ее не остановило, так почему же чернейшее море должно стать препятствием? Точно ловец жемчуга, он нырнул в пучину и достал мое сердце. Говорят, одной девушки безумие не коснулось. Она гостила у кузины, и ее не было дома, когда остальные покончили с собой. А я считаю, что она струсила! Или жаждет чего-то, что больше жизни. Я хорошо понимаю, что мои обязанности временно изменились.

Я никогда не прыгал в море за пальцем Уолтона.

Никогда не слышал о Дхаллатуме.

Никогда не был в Индии.

Сколько зла совершил он под моим именем?